Сибирские огни, 1948, № 4

зрения. Ведь может быть этого поразительного сходства не заметили бы ни я, ни другие, если бы случайно не нашел я точки зрения, с которой так явственно увидел это, прямо скажем, чудесное явление. И может быть в другое время вообще я прошел бы мимо. Но именно в этот день я думал много о Ленине, потому что прочитал и как-то особенно глубоко понял замечательную статью Ленина об организации социалистического соревнования... Замечательную, прямо-таки берущую за сердце... Михаил Авксентьевич помолчал, вглядываясь в силуэт головы на рудном холме... — А знаете, явление это сыграло известную свою роль, может быть даже очень большую роль. Во-первых, чисто духовную. Ведь особенно в первые дни тут и днем и вечером останавливались горняки. II облик Ленина быть может еще глубже запечатлелся в душах людей. А это, я думаю, не могло не отразиться и в мыслях людей, в поступках их. Вот, скажем, вскоре приходит ко мне старый наш проходчик, старый коммунист Голышей. И просит у меня биографию Владимира Ильича, чтобы прочитать ее в своей бригаде. Может быть в прямой связи с этим было и то, что бригада Голышева в том месяце дала десять метров проходки сверх плана, заняла ведущее место в соревновании. В забоях долгое время не смолкали разговоры о Ленине. Мне самому пришлось и на раскомандировке и прямо в забоях не раз беседовать с горняками по этому поводу, рассказывать о Владимире Ильиче. А ведь всю нашу пропагандистскую работу среди горняков мы стараемся увязать непосредственно с задачами производственными. Я думаю, что беседы наши о Ленине, о ленинском учении, о производительности труда сыграли свою роль в том, что рудник уже третий месяц перевыполняет план добычи руды. Бригада Голышева сейчас дала коллективное обязательство выполнить январский план к ленинским дням. И мы разовьем это движение на всем руднике... Парторг говорил спокойно, деловито, но я чувствовал его сдержанное волнение... — Вы понимаете, словно живой, Ленин вошел в думы и дела живых... Все это как-то необычайно глубоко и ярко раскрыло силу обаяния и влияния светлого образа Ильича на души наших советских людей, — сказал он задумчиво. Да, здесь, в комнате парткома, из скупого рассказа парторга рудника я понял, какие неписанные поэмы рождает сама жизнь, создает поэтические образы огромной духовной силы. Как бы угадывая мои мысли, Михаил Авксентьевич, повернувшись от окна, пытливо и прямо пригляделся ко мне и, усмехнувшись, сказал: — Что, брат, думаешь, вот-де, мол, низовой партработник в поэзию ударился, развел на руднике чуть-ли не лирику какую-то... Нет, дорогой товарищ, тут жизнь, сама жизнь. Хотя случай этот наш и чудесный, вроде чистая поэзия, но низовых партработников долг всеми средствами действовать на людские души в одном направлении — нацеливать людей на большие дела, обращать, брат, и поэзию в конкретные дела, в данном случае в сверхплановые тонны руды. Такая действующая, подымающая людей поэзия нам нужна. Понял? Я сказал ему о слышанном вчера в вагоне рассказе о Железном Ленине. Парторг прошелся по комнате, размышляя. ;— Видишь, значит, пошло это в народ, людские души шевелит, — заговорил оя снова. — Наверное. где-нибудь в улусе будут вскоре рассказывать наш случай как легенду о том, как Железный Ленин в 'Гаштагол пришел. Это уже домысел будет, но он же рожден жизнью, любовью народной к Ленину. И подымет еще многих людей на большие дела... Как у нас, на руднике, в забоях создались ленинские бригады... Это, брат, и нужно. Пускай нам поэты наши, писатели такое дают в руки, чтоб подымало народ. Правильно я думаю или нет?!.. В это время в дверь постучали. — Давай, давай входи! — кинул парторг. Вошел Аркадий. — Ага, товарищ горный мастер Неустроев, — приветливо встретил его парторг. — В самое время пришел. У меня сейчас другие дела на очереди. А ты возьми на свое попечение товарища, покажи ему рудник, с людьми сведи. У тебя сегодня выходной? Ну и совсем хорошо, походи с товарищем. А вечером приходите сюда, — обратился парторг ко мне, — еще потолкуем... Идет?— он протянул мне руку... Мы вышли с Аркадием из рудоуправления и направились к штольне. На взгорье Аркаша остановился. — Вот, глядите, — сказал он, указывая на рудный отвал внизу. Отсюда, действительно, рельефней, отчетливей вырисовывался человеческий профиль на вершине холма. Мне вспомнилось, как парторг говорил о «точке зрения». Действительно, надо было как следует вглядеться, чтобы уловить в профиле сходство с ленинскими чертами.