Сибирские огни, 1948, № 4

Тайга же будто отступила, отодвинулась иод этим напором строителей и угрюмо темнела на дальних горных хребтах... А впереди, в узкой долине, стиснутой горными хребтами, виднелся и сам рудник и город Таштагол, казавшийся издали игрушечным у подножия высившихся белоснежными громадами гор. Но поезд стремительно мчался навстречу Таштаго- лу, и город, по мере приближения, все ширился и вырастал. Круто повернув, поезд наш устремился к железнодорожному мосту через Кондому. Мост этот возвышался как раз в том суженном месте реки, где когда-то был висячий узенький мостик, по которому мы с геологом Петренко не раз переходили, чтобы взбираться к разведочным копрам, еле видневшимся отсюда среди густого пихтача на вершине горы Таштагол. Поезд проскочил мост и, здороваясь с городом звонкими отрывистыми гудками, по берегу Кондомы помчался к станции, к высоким каменным сооружениям рудника... По противоположному берегу Кондомы, у подножия гор, тянулась центральная улица молодого города — двухэтажные, бревенчатые дома, еще пе успевшие потемнеть от времени. И большое оживление было на этой улице — шло много людей, сновали грузовые автомашины... А поезд наш уже врезался в гущу составов, груженных рудой, лесом, и порожних хопперов, платформ, заполнявших железнодорожные пути... Он остановился подле высоких, похожих на железнодорожные мосты эстакад, у подножия огромной серокаменной башни дробильно-сортировочной фабрики. К фабрике примыкал кирпичный корпус электростанции, дымивший четырьмя широкогорлыми трубами... Пассажиры хлынули из вагонов к приземистому, под пухлой снежной шапкой зданию вокзала и вдоль путей — на рудник и в город. Я вышел на перрон, епщ ие зная, куда мне двинуться. Но тут меня кто-то тронул за локоть — передо мной стоял высоченный и тонкий молодой человек в треухе, сдвинутом на затылок, и легкой телогрейке, явно не по его высокому росту. Он, широко улыбаясь, протянул мне большую руку и баском сказал: — Ну, здравствуйте, вижу, не узнали? — Аркаша?! — Он самый, — еще шире улыбаясь и тиская мне руку, басил он. — Я вас второй раз выхожу встречать. Идемте ко мне. — И решительно взял у меня из рук чемодан... Мой таежный спутник, подросток Арка­ ша, Аркадий, Аркадий Николаевич, как же он за эти семь лет вымахал и изменился! Не отрекомендуйся он мне сразу, я, конечно, не узнал бы его, да и сейчас еще не верилось, что это тот самый школьник Аркаша, с которым были мы в этих местах незадолго до войны... Аркадий взял меня за локоть и повел вдоль путей. — Что же, ведь семь лет прошло, — говорил он. — Мне уж двадцать первый... Здесь, на руднике, я уже третий год... По дороге он коротко рассказал мне все о себе. Отец его, как только началась война, был вызван в Москву и, получив какое- то специальное задание, ушел в плавание на одном из кораблей Северного флота. В начале сорок второго было получено известие о его гибели. Мать решила переехать в Томск, к своим родственникам — вблизи своих все-таки было легче переносить обрушившееся на семью горе... Аркаша, не кончивший семилетки, попытался, чтоб поскорей попасть на фронт, поступить в артиллерийское училище, но не прошел по здоровью, да и по возрасту. Тогда он поступил в горный техникум, кончил ускоренный по военному времени курс за два года и, согласно его желанию, был направлен сюда, на новый рудник. И вот он уже третий год работает горным мастером... А мать с сестренкой Зоей живут в Томске, но летом должны, наконец, приехать сюда... Мы шли берегом Кондомы. Сквозь прозрачную стремительную воду хорошо виднелось каменистое дно реки. На больших камнях, выступавших из воды, лежали пухлые подушки снега. И вот под одной такой шапкой вдруг раздался мелодичный птичий крик, и выскочила белогрудая небольшая птица. Она беззаботно перепорхнула на другой камешек и, вглядевшись в воду, вдруг нырнула с него, погнавшись за какой-то живинкой. Вынырнув, преспокойно поплыла по течению, будто это было летом, а не в тридцатиградусный мороз... — Аляпка, — сказал Аркадий. — Они тут зимуют с тех пор, как Кондома не стала застывать... Она не застывает только на три— четыре километра. Теплая вода от нашей ЦЭС. Станция же берет ежесуточно десятки тысяч ведер воды, а потом спускает ее снова в реку, но уже нагретой... Видите, мы тут даже теплые реки пустили, — Аркаша лукаво засмеялся. — Специально на удивление путешествующим писателям... Вы же обязательно об этом напишете, как о чуде...