Сибирские огни, 1948, № 4

Рассказчик замолчал, должно быть, свертывал новую цыгарку. — И что ж, он, Ленин, и сейчас стоит? — спросил из темноты молодой голос... — Я уж месяц как дома не был, так что не знаю в точности. Был начальник, комбината вскорости, дал приказ не трогать отвал. Фотографы приезжали из Ста- линска, снимали. Я так думаю, что если не тронули, так должен стоять. Потому, что руда слежалась, смерзлась и может до весны простоять в таком виде... Я невольно заволновался при этих словах — ведь Аркаша в своей открытке писал, что если я не потороплюсь, то будет уже поздно... Вероятно началось осыпание отвала, и я мог не увидеть Железного Ленина... Поезд подошел к Мундыбангу. В Мунды- баше он стоит около часа. Я вышел из вагона в буранную ночь, озаренную багровыми отсветами агломерационной фабрики, . расположенной вдали. По глубокому снегу, сквозь буран побрел я на багровое зарево, стоявшее над фабрикой. Составы порожняка и хопперов, ужо нагруженных горячим агломератом, стояли у подножия высоких башен-печей фабрики. Ж здесь было светло — от многочисленных электрических огней и золотисто-алого, синего пламени раскаленного агломерата, непрерывно ниспадавшего огненными реками по широким железным желобам из буккеров прямо в хоппера... Буран раздувал алое пламя над груженными горячим агломератом хопперами, снег, падая на раскаленную руду, испарялся, и пар клубами валил от состава, который прошел мимо меня. В эту морозную, буранную ночь аглофабрика, как всегда, работала на полном ходу. Горячее зарево, столбы яркого электрического света как бы раздвигали ночь и буран вокруг фабрики; и в этом просвете феерически кружился, сверкал летучий снег. Снизу мне было видно, как, выныривая из бурана, к высокому рудному бункеру спускались груженные рудой вагонетки подвесной дороги, и как порожние вагонетки уползали вверх, исчезали в белой кружащейся мгле. Работала на полном ходу подвесная канатная дорога, значит работал где-то там, за горами, в глубоких снегах новый рудник Одра-Баш, пришедший на смену теперь уж старому и выработанному Тельбессу... И непрерывным потоком текла железная руда нз недр Страны Темира в сталинским домнам, неугасимо пылающим и днем и ночью, в сорокаградусные морозы и в непроглядно густой, ревущий буран... Ж непрерывными грохочущими потоками сквозь ночь п снег мчались по Стране Темира поезда — с рудой, углем, сталью и коксом, от рудников и шахт, от заводов Сталннсва они растекались по всей стране... Так думалось мне, когда я почти по пояс в снегу стоял неподалеку от Мунды- башской аглофабрики, сквозь пургу озаренной жарким заревом... Когда я вернулся в вагон, прежних соседей на нижних скамьях не было, на их местах сидели новые пассажиры и при свете свечки закусывали. Забравшись на свою полку и отогревшись, я быстро усн ул ... И сон мой был полон видений сказочно пылавших в снежных просторах гигантских печей, огненных рек, и среди этого невероятного царства, среди снеж*- ных гор и огненных рек шагал великаном Железный Ленин... ГОРОД НА ТЕПЛОЙ РЕНЕ Проснулся я, когда поезд уже подходил к Таштаголу. Буран ночыо, видимо, утих, ясное и, должно быть, морозное утро солнечным светом било в завьюженные окна вагона. Я вышел в тамбур, не терпелось скорей увидеть Таштагол, — что здесь произошло, в этих высоченных, заросших вековыми хвойными дебрями горах, где несколько лет тому назад я был, где на пустынном ' берегу реки Кондомы геолог Петренко говорил мне о будущем Таштагола? Открыв дверь, я выглянул — и, конечно, не узнал мест, к которым приближался наш поезд. Он шел невдали, от Кондомы. И первое, что меня сразу поразило, — была сама река Кондома. Она почему- то не застыла, сколько хватал глаз — черной лентой извивалась среди ослепительной белизны снегов... Паров клубился над темной водой, он, казалось, тек вместе, с рекой среди снежных берегов... И были высокие снежные горы, сливающиеся вершинами с белым морозным небом, но не было на ближних взгорьях лесов, которые прежде густо их покрывали. Черными крапинами пеньков, торчавших из-под глубокого снега, были осыпаны белые склоны. Лишь на самых вершинах гор высились редкие кедры. По берегам реки, по обе стороны железной дороги рассыпались укутанные в снега домики, с прямыми дымками, поднимавшимися над ними. Не видно было, где началось это на диво разбросанное селение и где оно кончается. Веселые, свежей постройки домишки все выше и выше взбирались в горы и некоторые дерзко вскарабкались и прилепились у самых вершин —- застройщики, видимо, выбирали места поближе к строительному лесу, еще оставшемуся на вершинах взгорий.