Сибирские огни, 1948, № 4

стали сверх плана. А Чалков варит сталь за десять часов, на четыре часа быстрее, чем положено железным нормативом... Стремительный в движениях, отрывистый в речах, он и плавке сообщает свойства своего характера, еще более накаленного в дни великой войны, он в плавку включает накал своей души, рвущейся в бой, на поля сражения... И эта стремительная, горячая сила, необоримая стойкость молодого сердца, жгучая ненависть к врагу, эта сибирская хватка, так отчетливо видная в движениях, в работе сталевара, — все это также входит какой-то незримой и неизмеримой долей в металл. И оттого какой алмазной твердости и разящей упругости должна быть сталь плавки Александра Чалкова... Ковш наполнился почти с краями, клокотал в нем, всплескиваясь синими язычками пламени под темноватой шлаковой коркой, белый знойный металл — сто восемьдесят тонн броневой стали... Подошел ко мне Александр и, утирая рукавом куртки мокрое пылающее лицо, сказал, кивнув на ковш: — Вот моя сто двадцать первая скоростная... Это за время войны... И, как бы отвечая на мои мысли, он добавил: — Так что, думается, от своих братков я не отстаю. Они там — на фронте, а я в тылу, бьем в одну точку — в немца. Ведь это лг сталь для танков наших, для снарядов... А я, если подсчитать, так только сверх плана дал не менее как сотню— другую танков... Не считая автоматов моих... Сверху опустились два огромных крюка крана, подхватили за ушки наполненный металлом ковш, и он плавно, невесомо поплыл по воздуху и повис над разливной машиной... В дне ковша открылось отверстие, и ослепительная струя стали потекла в соты изложниц, которые одна, за другой вдвигались под своды разливной машины и появлялись с другой стороны, до краев полные пламенным металлом... — Ну, пойду готовить завалку печи, — крикнул мне на ухо Александр. — А ты давай дальше двигай, в прокат. Погляди, как броневая плита катается из нашей стали... Вечером во Дворец металлургов придешь? Нам знамя Государственного Комитета Обороны будут вручать. Он улыбнулся, сунул мне горячую твердую руку и убежал... ГОРЯЧИЕ ЛЮДИ I В великолепном Дворце металлургов, заняв один нз его этажей, широко развернулся в последние годы необычайный музей, названный Домом техники. Пожалуй, это не совсем точное, не полное название — это не выставка техники, а чудесный, перенесенный сюда целый город — молодой, светлый город Сталинск, со всей его немноголетней, но яркой историей, во всех подробностях его строительства, его сегодняшней жизни и работы, в абрисах его завтрашнего дня. Когда ходишь по залам этого необычайного музея, невольно смотришь и в огромные окна — на город в натуре, поражаясь совершенству воспроизведения живой жизни в музейных экспозициях... Здесь можно посмотреть и на макет завода, повторяющий во всех мельчайших деталях огромный, гулкий заводской организм, и за несколько часов совершить путешествие в удивительное государство Индустрии, побывать во всех цехах и видеть, как рождается в действующей домне из руды пламенный металл, как в мартеновских печах чугун превращается в алмазной твердости сталь, как солнечно раскаленный слиток стали, начиная свой путь под тяжкими валками блуминга, внушительного даже и в макете, мчится по рольгангам через прокатные станы и вытягивается то в идеально прямую рельсу, то в многогранную балку, то стелется серебристым стальным полотном... И так умно, с таким знанием и совершенством повторения натуры все это представлено, что и человек, впервые очутившийся в этом многообразном мире техники, впервые увидевший процесс рождения, последующих превращений и жизни металла, здесь, в Доме техники, как бы проходит наглядную школу металлургии. Когда ходишь в этом, почти сказочном, но созданном руками человека, царстве, дивясь силе разума и мастерству, откристаллизо- ванным в грандиозных созданиях индустрии, когда переходишь из зала в зал,, как из класса в класс, обретая знание еще одной области жизни и труда, — с каждым шагом все более проникаешься гордым чувством Человека, который своим трудом и создал все это и заставляет себе служить и огонь, и воду, и металл... II сам ты, на крыльях этого гордого чувства, как бы подымаешься над этим сосредоточением огня, металла, умных и искусных машин и механизмов, которыми управляет человек, и начинаешь даже чувствовать себя Гулливером в этом