Сибирские огни, 1948, № 4

— Вручался Ване Сухих, — пояснил Тарабаров. — Мировой был автоматчик и разведчик, сибиряк наш. В мае погиб. Комбат передал автомат Алексею... Алексей Мижаков взял у меня из рук автомат, локтем обтер и без того блестевший ствол автомата и унес его в пирамидку... ... Так во фронтовом блиндаже повстречались мы, трое земляков, горячо разговорились о Стране Темира и у всех троих была одна мечта: кончив победно войну, возвратиться в родной край и снова радостно, горячо приняться за прерванные войною свои мирные дела... СНОВА НА ПЛОЩАДИ ПОБЕД По воле переменчивой судьбы военного газетчика, приехал я в Сталинск в раннее морозное декабрьское утро, когда над городом стоял плотный белый туман, и сухой, прокаленный стужей снег скрипел и взвизгивал под подошвами моих солдатских кирзовых сапог. В тумане тускловато светились замороженные фонари проспекта имени Молотова и угрюмовато желтели затянутые льдом окна его огромных зданий. На темных зеленых елях округлыми глыбами лежал сероватый подкопченный снег. По глубокой снеговой выемке вдоль проспекта шли трамваи, окна вагонов были забиты фанерой и потому не видно было в них людей. Сурово-повзрослевшим, нахмуренным показался мне мой любимый молодой город, укутанный в снега... Я шел на могучий, глуховатый гул завода, к Площади Побед, по заснеженной улице Нижней Колонии, среди бараков, которых не успели снести до войны, а теперь, видно, было не до них... Хрипловатый на морозе, но торжественно гулкий голос Левитана передавал Приказ Верховного Главнокомандующего об очередной победе наших войск в Западной Украине... Потом из репродукторов грянула музыка, словно заполнился ею звенящий морозный воздух... Й тут я услышал впервые марш Сталинских металлургов, созданный, видно, недавно. Песня звала металлургов к фронтовым рекордным плавкам, ,звала словами боевого приказа, как все наши песни военных дней. Я остановился под репродуктором и дослушал марш до конца, запомнив его припев: Ряды умножим Палковых, Страны достойных сталинцев... Захотелось мне скорее повидаться со своими знакомыми и товарищами, которых повстречал я на Площади Побед в летний вечер несколько лет тому назад и все эти годы светло их вспоминал. Я прибавил шагу, спеша к заводу, на Площадь Побед, где, казалось, непременно встречусь с кем-нибудь. Я вглядывался в лица людей, встречавшихся и обгонявших меня, почему-то надеясь увидать знакомых, которых и было-то у меня немного в городе, да и то пять лет назад... И вот впереди увидел я могучую, высокую, сутуловатую фигуру — и тотчас, конечно, узнал... В шапке с поднятыми ушами, в легкой стеганой телогрейке и сапогах, . заложив назад руки без рукавиц, медленно, тяжело шагал обер-мастер Антон Дементьевич, видно, направлявшийся на завод. По устало сгорбленной могучей спине, по еще более отяжелевшей походке сразу видно было, как постарел и сдал могучий старик-сталевар... Я догнал его и прикоснулся к его локтю: — Антон Дементьевич, здравствуйте!.. Он повернул ко мне свое крупное темное лицо и, как знакомому, молча кивнул. Видно старика нисколько не удивило мое приветствие, — его же в городе знают все, в том числе и военные, и многие люди, ему незнакомые, почтительно здороваются на улице со знаменитым обер- мастером... Конечно, не мог он запомнить меня по одной лишь встрече несколько лет назад, а если б даже и запомнил, то не узнал бы меня в военной одежде... Ваклонив снова голову, он продолжал итти, о чем-то, видно, размышляя и не замечая меня. Тогда я сказал ему, что я из военной газеты, назвал себя и попросил его назначить мне время, когда бы можно было с ним побеседовать... — А, из газеты, — со знакомым мне по прежней встрече безразличием сказал он и не очень радушно прибавил: —• где ж меня искать, в цех и приходи. Там в любое время и найдешь, что надо выспросишь... Только мне рассказывать не об чем... — Значит вы, Антон Дементьевич, с завода не уходили? — спросил я . — Ведь собирались на отдых... — Кто это тебе сказал? — покосился он сердито на меня. — До войны может и собирался. А сейчас какой отдых... Все работают без передышки... Я напомнил ему о былой нашей встрече и разговоре на Ялощади Яобед. Он повернул ко мне лицо и сверху вниз вгляделся в меня...