Сибирские огни, 1948, № 4

очень устали. Сейчас, лова не поздно, надо действовать... — Вот мы собрались — вся команда, 1— медленно заговорил Никитин. — Нас двое коммунистов, комсомолец и двое беспартийных, короче говоря, открытое партсобрание. Я не буду много рассказывать о том, какое значение имеет для страны, для фронта, наша маленькая «семидесят- к а » . Замечу только: если ватер останется здесь, хотя бы на месяц, мы на иодгода лишим хлеба полк бойцов на фронте. Я уже не говорю о том, что мы не выполнили того, за чем нас послали. Четвертый день мы любуемся этими бревнами. А они, как хлеб, нужны заводу. Неделю назад там уже иехватало строевого леса. Мы же вдвойне обязаны вырвать газоход отсюда. Я думаю — незачем больше говорить... Н адо действовать! А если мы посидим еще, то едва ли сможем своими силами перейти на тот берег. Мы ослабеем и легко* замерзнем в холодной воде. Все средства перепробованы. У кого какие есть предложения? — Никитин сцова оглядел всех пытливо и подбадривающе. Семен Игнатьевич ожидал, когда выскажется команда. Саше не терпелось что-то сказать, да он боялся быть обвиненным в мальчишестве или, как говорит Костя, в «телячьем* духе». Еще вчера он осознал всю тяжесть беды, обрушившейся на них, во сегодня, после слов Никитина, Саша с особенной беспощадной ясностью ощутил недопустимость бездействия в их положении. «Даже, если хотите, это вредительство, — думал он. — Недодать бойцам на фронте хлеба, это значит предать их! Значит предать брата Володю! Нет, надо газоход спасать! Его считают мальчишкой, молокососом, а сейчас даже замечать не хотят... Подождите, он, Саша, покажет, что не зря плавает на газоходе и (недаром называется матросом. Он знает, как освободить газоход». Костя, не поднимая головы, с несвойственной для него медлительностью, сказал, словно рассматривал каждое слово: — Надо доплыть до берега, добраться до ближней Деревни и сообщить в управление пароходства... Все возбуждению заговорили, а Саша с восхищением глядел сверху на Костю: тот высказал его план. Никитин со скрытой доброжелательностью и благодарностью взглянул на потемневшие, запачканные и возбужденные лица товарищей. Значит, не только он и капитан думали об этом, не только. Если так, то газоход не будет сидеть в этой яме! — Правильно, это единственный выход. — Никитин утвердительно прижал ладонь к крышке тумбочки. — Кто пойдет? Каждый взглянул в окно на эти двести метров воды, леденящей воды, холод которой они только что испытали, воды страшной, как смерть. — Что же вы молчите? Надо осуществить план. Попробую я поплыть первым, — предложил Никитин. — Напрасно, Виктор Васильевич, — пробасил капитан, — напрасно ты говоришь, потому что гае ты, а мы, команда, обязаны это сделать... — •Правильно! — Костя быстро тряхнул взлохмаченным чубом. — У нас есть помоложе. Давайте обсудим. Начнем с к а ш тана. Ему пятьдесят лет. «Купанье» е.му, конечно, н-е в пользу. Можно сказать: он не выдержит. Семен Игнатьевич хотел что-то возразить, но сдержался, ожидая, по обыкновению, когда выскажется вся команда. — Дальше... Петр, — сказал Костя, и Петр улыбнулся виновато* и смущенно, словно собираясь о> чем-то попросить. — Парень молодой, но всего лишь пятнадцать дней*, как вернулся из больницы, *где лежал полтора месяца с воспалением легких. Поплывет, ясно — конец ему... — Я поплыву! — неожиданно сказал Саша с ¡верхней койки и спрыгнул оттуда, держась за- стойку. - —Я , — добавил он, с возможной солидностью, видя, что все молчат, и боясь, что ему не поверят, быстро заговорил: — Я умею хорошо плав ать... С середины понтонного моста ны рял и — два километра... — Нельзя мальца посылать, — тихо сказал Семен Игнатьевич. — Лучше я сам ... — Я же говорю: давайте обсудим ,— повернулся к нему Костя. — Остаются двое совсем здоровых: я и Сашка. За себя уверен — -переплыву. — Костя не имеет права, как моторист, уходить с газохода, — твердо! сказал Саша. — Вдруг поднимется вода или придет другой газоход, а моториста нет. Потом, я самый ¡здоровый... потом, плаваю ... — ¡Саша торопливо искал веский довод. — Саша мыслит правильно, — заговорил Никитин, молча наблюдавший споры. — Единственному мотористу можно уйти с газохода только в крайнем случае... — Ну, случай-то у нас больше, чем крайний, — - сумрачно сказал Костя.