Сибирские огни, 1948, № 4

— ■ Сашка, оттолкнись от парохода... да не рукам®, а багром, — кричал Семен Игнатьевич из рубки. Потом, наклонившись над переговорной трубкой, протяжно скомандовал: «Ти -хай ...» и по мере -того, как газоход, минуя баржи, разворачивался на свободную воду, энергично и коротко закончил, словно- толкнул что-то: •«Вперед!» Щелкнул рычаг муфты переднего хода под рукой Кости. Машина заработала глуше, за кормой газохода сразу вырос бурун воды, и катер медленно двинулся, отвалив от парохода, прошел под носом огромной тысячетонной баржи и -развернулся по течению. — Полный! Часто и резко заработала машина, корпус газохода начал равномерно подрагивать, а за кормой по воде потянулась пенистая белая дорога, с разбегавшимися по обе стороны косыми короткими волнами. Газоход, четко и уверенно постукивая, шел вниз по течению. По правому берегу тянулся, казалось, .бесконечный ряд барж. Баржи, баржи, баржи — хлебные, соляные, имевшие чистый, опрятный вид, и угольные — черные, как груз, который они возят. Между баржами кое-где стояли пароходы. Портовые катера то подтягивали баржи к причалам, то уводили их прочь. Порт уже кончился, но по обоим берегам все еще виднелись баржи — лесовозы с горами досок и бревен, стоявшие •около лесопильных заводов. Потом потянулись места, хорошо знакомые Саше: здесь он жил неподалеку, сюда, к понтонному мосту, совсем еще недавно ходил куп аться... Маленькие домики, тесно прижавшись друг к другу и сверкая, как куча битого стекла, спускались с горы к самой воде. А выше, на горе, расположились многоэтажные дома, стоявшие прочно и внушительно среди своих маленьких собратьев, радужно поблескивая на солнце сотйями •окон. Чем дальше от берега, тем гуще поднимались они, и ужо не видно было просвета между ними. Бесконечные ряды крыш уходили к горизонту, где, выделяясь среди других зданий, повис в воздухе серебристый купол Оперного театра. Тут и там иад городом поднимались фабричные трубы. Легкий юго-западный ветерок подхватывал их дым и он растворялся в яркой весенней голубизне. А над всем городом возвышалось сретлое, залитое ослепительным солнцем, продолговатое •здание вокзала. Под его огромным овальным голубовато-поблескивающим окном, даже отсюда, с середины реки, был хоро­ шо виден четкий ряд букв — имя города. В необъятные просторы Сибири — в черноземные степи Кулунды, в далекие таежные колхозы расходятся от него дороги. Днем и ночыо город-труженик посылает во все концы родной земли плоды своего труда. По бесчисленным железным путям идут поезда с комбайнами, тракторами, книгами. Нитями этих путей город связан со всей огромной Родиной, а голос его по волнам радиостанций добирается до самых отдаленных уголков страны. Теперь, в дни войны, идут от него на фронт эшелоны с хлебом и боеприпасами. А в голубых ослепительных огнях электросварки, в непрекрагцающемся грохоте вырастают здесь корпуса эвакуированных заводов, начинающих свою вторую жизнь. И люди, с беспримерным упорством возрождающие эти заводы, просят, требуют: дайте бетон, железо, лес. Дайте лес! — Сашка!— из машинного люка показалась голова Кости, — прошуруй газогенератор. ' Саша заскочил на крышу машинного отделения и, подхватив длинную стальную «шуровку», сунул ее в лючок. Загрузив заодно чуркой газогенератор, — это входило в обязанности матроса, — Саша поднялся и оглядел сверху свое хозяйство: чистая палуба блестела на солнце, на носу и на корме лежали толстые веревки — чалки, аккуратно свернутые в кольца. Газоход, разрезая носом желтовато-мутную обскую воду, быстро бежал вдоль пологого песчаного берега, выше которого тянулся зеленой стеной сосновый лес. Это уже был городской парк: город остался позади, а впереди до самого горизонта открывался широкий речной простор с далекими островами, и в этих солнечных голубоватых далях, казалось, ожидало что-то новое, хорошее, сладко тревожившее сердце своей неизвестностью. Волнующее, необъяснимое чувство охватило Сашу, когда Обь раскрыла перед ним голубые солнечные просторы. Жизнь на газоходе входила в свои обычные нормы: Костя сидел на борту, в дверях машинного отделения, и под равномерный рокот мотора, разбирая запасные автотракторные свечи, тщательно осматривал фарфоровые сердечники: нет ли где трещинки. Семен Игнатьевич закрылся в своей рубочке и, посматривая вперед, негромко что-то пел, протяжно и однообразно. Петр, свободный от вахты, уже успел, по обыкновению, заснуть в кубрике. Никитин, спустившись в маленькую