Сибирские огни, 1948, № 4

огромный крюк: ехать сотни километров до Цзинь-чжоу, а оттуда поворачивать на север, к Мукдену. Стоят теплые, солнечные дни, хотя октябрь уж на исходе. Па полях много зелени. Лист на деревьях по-летнему свежий и поблескивает на солнце клейким глянцем. Поезд то и дело ныряет в глубокие ущелья, мчится через закопченные тоннели, грохочет на мостах, пересекающих песчаные русла испарившихся речек. Иногда дорога на десятки километров тянется по мостам — так много тут речек. В ливни русла наполняются водой и становятся бурными, как горные потоки. Если ливни выпадают затяжные, речки выходят из берегов, топят деревни, смывают или забрасывают илом посевы чу мизы, гаоляна, овощей, и тогда тысячи людей умирают голодной смертью — ибо о них некому позаботиться: правительство глухо и немо к нуждам народа. Из открытых теплушек солдаты разглядывают маленькие деревеньки с глиняными конурками вместо домов. Не от хорошей жизни люди теснятся в них! На засеянных полосках копошатся согбенные фигуры китайцев. Машин совершенно не видно, даже ослов и тех — единицы. Люди переносят собранный урожай на себе — длинный, гибкий шест заменяет коромысло, высокие плетеные корзины служат мешками. Как же, должно быть, сильно тоскуют плечи китайских тружеников по отдыху! В теплушках говорят об этом и в разговорах все чаще и чаще упоминается Родина. Там даже в самых далеких уголках работают тракторы и комбайны, автомобили снуют по дорогам. Люди трудятся не в одиночку, а большими коллективами, и оттого труд их радостен и славен. От Цзинь-чжоу эшелон поворачивает на север. Солдаты проезжают ряд больших и маленьких городов. И тут они опять видят горькую долю китайского труженика. На станциях обитаются толпы голодных, оборванных людей. Из беглых разговоров с ними, при помощи жестов, удается узнать о таких вещах, в которые советскому человеку трудно поверить. Многие китайцы не могут найти работы в течение десяти и пятнадцати лет! • Города поражают солдат своими контрастами. Лучшие здания собраны в одном месте. Рестораны и гостиницы, магазины и конторы сияют золочеными вывесками, зазывают и манят к себе разноцветными огнями. Сюда стекаются коммерсанты, крупные чиновники, помещики, иностранные агенты, — кто на чем: на автомобилях, привезенных из Европы, на лошадях английской породы, на рикшах — людях, запряженных в тележки. Но вот эшелон отходит от больших вокзальных помещений, — и открывается другое лицо города: серые стены, а за ними глиняные каморки, стиснутые в умопомрачительной неразберихе. Здесь живут многие тысячи людей, составляющих основную массу населения городов. Больше недели длится переезд по тряским, давно не ремонтированным дорогам Маньчжурии. За эту неделю солдаты узнают много нового. Своими глазами они видят звериное лицо капитализма. И еще нагляднее становится им все содеянное в Советской стране. Китайцы провожают эшелон дружескими приветствиями. На всех станциях, и больших, и маленьких, солдатам дарят то овощи, то яйца, то длинные китайские трубки. Велика любовь китайских тружеников к стране, показавшей путь к счастью людей. На севере Маньчжурии поливают дожди и дуют холодные ветры. По ночам солдаты топят печки, и эшелон движется, расстилая потоки пляшущих искр. Но -ненастье не уменьшает праздничного настроения — Родина все ближе и ближе. Во время одной стоянки в офицерский вагон входит Власов. Он сообщает, что до первой советской станции остается тридцать километров. Егоров и Тарасенко садятся к столу, раскрывают блокноты н готовят телеграммы. Егоров пишет жене: «Безумно счастлив оказаться на родной земле. Крепко целую тебя и Ниночку. Обнимаю всех друзей и близких». Тарасенко старательно выводит: «Казань медицинский институт профессору Тарасенко. Папа, родной мой, шлю тысячи нежных поцелуев и верю в скорую встречу. Твой Котенок». Тарасенко вырывает листок из блокнота и, подумав, начинает писать еще одну телеграмму: «Казань факультетская клиника ассистенту Колокольцеву. Я вновь на родной земле. Здорова, бодра. Как всегда, мысленно с тобой, Катя». Поезд двигается, вагон подпрыгивает на стыках рельс, а Тарасенко сидит, устремив взгляд на блокнот, в котором пестрят строки, пришедшие из глубины души. А но соседству в вагонах солдаты заканчивают последние приготовления к встрече с Родиной. Шленкин торопливо добривает щеки. Соколков и Подкорытов бережно протирают платками ордена Красного Знамени. Трубка и Куделькин пришивают к гимнастеркам свежие подворотнички. На последней стоянке, перед переездом