Сибирские огни, 1948, № 4

преодолел хпнганские крепости, миновал песчаные просторы Пахарской провинции и вступил в районы, густо населенные •китайцами... Утро солнечное, лучистое. С земли поднимается испарина, белая, как молоко. Воздух насыщен запахом сырой земли. Зелень всюду свежая, ласковая, словно только взошла, — чувствуется, что тепла и влаги здесь преизбыток. Впервые за весь многодневный поход батальон идет по старой, наезженной дороге — дорога ведет в китайский город. Встречи с китайцами все ждут с большим нетерпением. Тяжкая судьба этого самого многочисленного народа на земном шаре не сходит с уст. Офицеры то и дело смотрят на карты, подсчитывают, сколько километров осталось пройти до города. По данным, переданным по радио из Штаба Армии, в город сброшен парашютный десант. Японский полк, стоявший в этом пункте, бежал в неизвестном направлении. Местопребывание его до сих пор не обнаружено. Командованию полка либо ничего неизвестно о приказе императора о полной капитуляции, либо полк решил, невзирая ни на что, сопротивляться до последнего человека. Осторожность никогда не мешает — в таком случае тем более. Батальон сопровождают усиленные дозоры, впереди его — разведка. Дорога бежит с холмика на холмик, а когда на ее пути встречаются сопки, она огибает их и стелется по распадкам. Первая встреча с китайцами происходят совершенно неожиданно. В одном из распадков бойцы видят толпу полуголых людей. Люди бегут к дороге, что-то кричат, машут руками. Среди них старики и старухи с изъеденными трахомой веками, мужчины и женщины среднего возраста, страшные от худобы, и дети, начиная от грудных и кончая подростками, — все с распухшими животами. На многих из человеческой одежды только самодельные шляпы из соломы чумизы. Большинство мужчин и женщин обнажены и их бедра прикрыты тряпицами и козьими шкурами. Весь облик людей таков, что не требуется никаких объяснений, чтоб представить степень их нищенства. Китайцы выбегают на дорогу, становятся на колени и, воздев руки кверху, кричат тоскливыми, плачущими голосами. Одни из них тычут себя в голые, припухшие животы, другие схватились за тряпицы и показывают, как истлело это подобие одежды. Не нужно знать китайско­ го языка — можно и так понять, что просят эти люди одежду и пищу. — Кушо! Путо! Кушо! Путо! — слышатся пронзительные голоса. Слова эти не китайские, не русские — они изобретены голодными, раздетыми китайцами по каким-то одним им известным ассоциациям. Все это зрелище трогает советских солдат до глубины души. У Тихонова влажнеют глаза и он с ожесточением говорит: — До чего довели самураи людей?! Это же первобытные! Батальон останавливается. Идти дальше невозможно — дорогу преграждает живая стена. Петухов входит в середину толпы. Его сердце не выдерживает: он вытаскивает из вещевого мешка гимнастерку, пару белья, портянки, сухари, банки с консервами и отдает все это в руки, протянутые к нему. Солдаты спешат воспользоваться примером парторга. Десятки китайцев и китаянок на глазах у всего батальона обряжаются в гимнастерки и рубашки красноармейцев, жадно грызут сухари, остриями камней раскрывают жестяные банки. Китайцы радуются подаркам, как дети, кричат еще громче, чем прежде. Два старых китайца взяли Петухова за руки и, скаля желтые зубы, говорят ему что-то, заглядывая в глаза. Петухов понимает, что они благодарят солдат за отзывчивость. Ему тоже хочется сказать китайцам что-нибудь важное и значительное. — Это разве жизнь, друзья? И нужда, видать, крепко держит вас. В одиночку вам ее не побороть. Колхозным трудом надо нужду выживать. Земли у вас неплохие, солнца и влаги полный достаток... Китайцы, окружившие его, слушают с серьезным видом, догадываются, что он желает им много-много добра. Жадно слушают Петухова и солдаты. Его мысли совпадают с мыслями каждой из них. Ну, конечно же, раз нужда одолевает, значит, бери ее за глотку коллективным трудом, перестраивай жизнь на началах социализма! — Японца мы прогнали, землю вашу от врага освободили, — берите теперь свою судьбу в собственные руки, — говорит Петухов. Он дружески треплет одного китайца, другого. Те улыбаются, поднимают руки, оттопыривают большой палец и кричат слова восторга. К их крику присоединяются женщины, детишки. Провожаемый этими криками, батальон идет дальше.