Сибирские огни, 1948, № 4

— Ну, выручили вы нас! Спасибо! И командующему спасибо. Какие генералы у нас, а? Я ведь ничего не просил, ни на что не жаловался... Солдаты уже окружили самолет. Весть о том, что самолет доставил воду, передают из уст в уста, загоревшие лица словно расцветают от широких, простых улыбок. Пока воду переливают из жестяных бочонков в деревянные бочки, стоящие на телегах, солдаты с увлечением читают газеты, пахнущие еще свежен типографской краской. На первой полосе напечатано сообщение Советского Информбюро о положении на фронте. Буткин прочитывает его вслух, комментирует краткими замечаниями, потом спрашивает летчиков: — А где вы побывали, товарищи, что повидали? Летчики смеются, и штурман, встряхивая кудрявой головой, говорит: — А вы спросите нас, товарищ капя- ■ тан, где мы за эти дни не бывали? Харбин бомбили, Мапьчжуро-Чжалайнурский укрепленный район бомбили, десанты сбрасывали, горючее передовым танковым отрядам возили, водичкой вашего брата пехотинца снабжали, медикам лекарства возили... Да где мы только не побывали?! Штурмана слушает не только Буткин. «Солдаты оторвались от газет, затихли, •смотрят на летчиков с изумлением и завистью: «Счастливцы эти крылатые люди !».— А как там наша пехота воюет? — спрашивает Тихонов. — Дают самураям дрозда! — воскли- :цает командир корабля. Он рассказывает о героях, прорывавших Маньчжуро-Чжа- .лайнурские укрепления. Долговременные сооружения здесь имели мощные прикрытия. Толщина их достигала двух метров. Много было подземных казематов и много- амбразурных дотов. Ничто не устояло перед натиском советских воинов! Дослушав до конца рассказ летчика, солдаты говорят: — Вот это воюют люди! А у нас воды на один день нехватило и уже скисли! Но ни пехотинцам, ни летчикам нет времени затягивать разговоры. Опять ревут моторы. Самолет несется по стенн, отрывается от земли, делает над батальоном прощальный круг и ложится на свой курс. Проводив его взглядами, солдаты наполняют фляги водой. Батальон выстраивается в походную колонну. Тихонов поддает команду, присматриваясь к солдатам, говорит Буткину: — Сегодня, Петр Петрович, километ­ ров на семьдесят рванемся вперед. Ты смотри, какое у людей боевое настроение! IV Егоров не устает размышлять. Хотя забот у комроты прибавилось — времени на это хватает. Увлекшись мыслями, легче идти. Стень, ее однообразная безграничность рождают ожесточение в душе. Бременами заболеваешь от пространства — глаза ищут опоры, появляется неутолимая жажда лесных запахов к лесной прохлады. Простор степи, воспетый тысячи раз поэтами, изнуряет, как пытка. Когда можно — Егоров идет с закрытыми глазами. Шагнет три— четыре шага, посмотрит гладко ли впереди и опять закроет глаза. Обо всем на свете успевает передумать Егоров. Никогда ранее не испытывавший склонности к литературному творчеству, он пользуется сейчас на привалах каждой свободной минутой, чтоб занести в толстую записную книжку в потрепанных бордовых корочках свои мысли и впечатления. «Внутренняя Монголия. Стоянка в степи возле озера Табун-Нур. Сегодня тридцать пять лет. Отправляюсь в тридцать шестое путешествие вокруг солнца. Хочется прожить сто лет! Берусь подсчитывать: в 1950 году мне будет 40 лет, в шестидесятом году — пятьдесят лет, в семидесятом году — шестьдесят лет, в восьмидесятом году — семьдесят! Но это еще не предел. Сколько я могу сделать нужного людям, если доживу до тысяча девятьсот восьмидесятого года! Много! Мир широк и его широта захватывает... Иду в свой тридцать шестой год, полный дум, поисков и надежд...» «Новый привал в степи. Углубляемся на ааражескую территорию. Трудно вообразить, что дни, которые мы переживаем, войдут в историю Родины, как дни великих событий. Вероятно, я сам когда-нибудь буду рассказывать о них школьникам, изучающим историю по учебникам. Сознание того, что ты участник этих событий, наполняет гордостью. Это переживают все солдаты. Теперь кажется оправданным наше четырехлетнее сидение на границе и все пережитое и перечувствованное в те годы ...». «Думал много о Сашеньке и дочурке. Припомнились слова Ивана Сергеевича Тургенева: «Разлуку переносить и трудно и легко. Была бы цела н неприкосновенна вера в того, кого любишь, — тоску разлуки победит душа».