Сибирские огни, 1948, № 3

сообщал, что навстречу им из села Кура- гино отправляется группа лыжников. Андрон Митрофанович вытесал доску, похожую на огромную лыжу, и уложил на нее сверток, доставленный летчиком. Копалухин, показывая своим бойцам, как нужно волочить за собой таску, переки­ нул лямку через плечо и пошел за ста­ риком. Надежда Петровна и бойцы-погра­ ничники двинулись за ними. Они шли быстро и бодро, уверенные теперь, после получения этого свертка и письма, что они найдут живыми всех трех путешест­ венников. 70 Глубокой зимней иочыо Надежда Пет­ ровна сидела за своим столом в отделе геологии Сибтранспроекта. Ее сослужив­ цы давно разошлись по домам, и ей ни­ кто не мешал. Посредине стола лежал образец розово­ го саянского гранита, перед глазами На­ дежды Петровны — об’емистая тетрадь. Когда-то вымокшие в воде и слипшиеся листы позднее были бережно разделены и тщательно просушены. Теперь они хру­ стели под рукой, как старая полуистлев­ шая береста. Этот скорбный хруст от­ зывался болыо в сердце. Надежда Петровна читала эти аккурат­ ные записи раз десять и могла повторить на память из слова в слово. Всякий раз ей казалось, что она прослушала рассказ самого Александра о его последнем путе­ шествии. А когда закрывала тетрадь в траурно-черной обложке, слезы, которые ей до этой минуты удавалось сдерживать, сыпались на дрожащие руки. Вечером сказали, что завтра придется отдать дневник для перепечатки машини­ стке, и Надежда Петровна осталась за своим столом, чтобы еще раз перечитать все от начала до конца. Днем пришла телеграмма из Москвы. Парком путей сообщения отдал приказ об увековечении памяти погибших изыска­ телей. Слова этого приказа, прочитанного начальником, теперь как бы снова за­ звучали в ушах Надежды Петровны. Она взяла чистый лист бумаги, цветной ка­ рандаш и быстрыми движениями руки стала прокладывать черту за чертой. Взволнованное лицо ее умиротворенно по­ светлело, озаренное думамио бессмертии дорогого для нее человека. Задумчивый взгляд ее слегка прищуренных глаз, воз­ ле которых на бледных висках все еще трепетали печальные лучики морщинок,, был устремлен вдаль, и где-то совсем ря­ дом рокотали большие пороги Казыра, шумели хвойные леса на склонах гор. На светлой лужайке, разграфленной от ска­ лы до скалы поблескивавшими на солнце- новыми рельсами станционных путей, вздымалось высокое здание, облицованное- розовым гранитом. В нем чувствовались, смелость и упорство, раздвинувшие скалы для стального пути, а темнорозовый гра­ нит придавал ему траурную торжествен­ ность, и серебристые ели встали по бокам в почетный караул. На фронтоне сияли саянские самоцветы: «Кожухов». А ниже — барельеф из белого саянского нефрита. «Я сама побываю на всех месторожде­ ниях, — думала Надежда Петровна, — выберу самый лучший камень. Такой мо­ нолит, чтобы можно было распилить на три части. Да, да, все три барельефа надо будет сделать из одного куска саянекого нефрита, для трех станций...» Переносясь в Казыр, она не только чувствовала, а как бы видела перед собой близкое будущее. Вместе с гудками паро­ возов! в Далекие долины Саянских гор ворвалась шумная, веселая жизнь, полная неиссякаемой силы и вечной бодрости. И на Казыре уже вздымались плотины, а высокие столбы несли на фарфоровых плечиках электропровода к рудникам и заводам, возникшим среди лесов в широ­ ких распадках. И люди этих мест, и дальние путешественники, и неугомонные туристы, обозревающие необ’ятные про­ сторы своей Родины, — все снимали фу­ ражки и шляпы перед барельефами на. трех соседних станциях. Ярко светило горное солнце. Шумели мохнатые шмели на пахучих лесных цве­ тах. В черемуховой роще посвистывала иволга на золотой своей дудочке. А время от времени все заглушали голосистые паровозы, и тяжелая казырская земля трепетно вздрагивала под колесами стре­ мительных поездов. Они спешили к Тихо­ му океану, к побережью далекого поляр­ ного моря. А оттуда встречные мчались на запад, к заводам Сталински и Магни­ тогорска, к шахтам Прокопьевска и Ка­ раганды, все дальше и дальше, к сердцу Родины — Москве. А гудки все пели и пели. Днем и- ночью, весной и осенью. Заглушали шум летних ливней и суровый вой зимних бу­ ранов. Пели о жизни.