Сибирские огни, 1948, № 3

видел Илья Васильевич. Сквозь валежник, нагроможденный метра на два вверх, уже ■ророс густой, еще невысокий осинник, а сейчас, в осеннюю пору, весь склон горы казался объятым пламенем. Вечером у костра Митрофан Иванович снаряжался в обратный путь. Пришлось от своих скудных запасов отделить ему су­ харей, крупы и соли. Мясо не в счет, — его было много. Старик не остался в долгу: передал Александру несколько свитков сухой бе­ ресты и узелок с нере^ртымп травами: — В,дороге 'всякйе приключается... — еказаГ’он.' — Травка от порезов пользи­ тельная... наши тофалары не зря тогда нахвалили мне: живым манером все затя­ гивает... Холмов помог зарезать и освежевать еще одного оленя, остальных привязал, чтобы поутру гнать в домашнюю сторону. В темноте он долго искал для них мягкие листья травы, набрал целый снопик, но олени не стали есть, — им был нужен мох. Минутная грусть навалилась на Алек­ сандра: завтра уедет проводник, и они ос­ танутся одни в незнакомом краю, перед лицом суровой природы. Холмов поедет в сторону жилых мест, а они поплывут по дикой реке. «Ну и что ж такого? — спросил он самого себя. — Ведь мне не впервые пу­ скаться в такие путешествия. Я с детства любил их, а сегодня — на сердце тоск­ ливо, Стареть я что ли стал?..» Спутники тоже приумолкли, и . Алек­ сандр сказал громко: — Ничего, друзья, мы будем двигаться навстречу жизни! Не только у Митрофана Ивановича, но и у нас тоже «впереди — «гни!..» 36 После ужина Александр достал конверт, бумагу и, сидя на бревне возле костра, начал писать письмо Надежде Петровне, Это была последняя возможность послать ей привет, рассказать 0 | своей жизни, об успехах на перевале, о благоприятных на­ блюдениях в долине Казыра, о непоколе­ бимой уверенности — дорога будет! «...Почти уверен, — писал он, — что письмо придет после моего приезда. Пишу так, на всякий случай. Пишу потому, что мне приятно, хотя бы на расстоянии, по­ говорить с тобой, моя милая Надгоша. Мы задержались в верховьях, но я не теряю надежды числа 25 октября быть у тебя. Результаты изысканий на перевале для меня очень приятны, думаю, что мой Нижнеудинский вариант пройдет. Очень был бы доволен, если бы на будущий год мне поручили технический проект. Весьма интересные места, есть где поработать и есть над чем. Я буду с волнением ждать, когда властный и бодрый гудок паровоза ворвется в эту долину, а эхо будет пере­ кидывать его от одной вершины к другой: '«Пришла настоящая жизнь!..». Но скучай, скоро приеду. Если меня долго не будет, то жди спокойно. У меня слишком большая жадность к жизни, п со мной ничего не случится. В худшем слу­ чае придем пешком, оставив груз до зим­ него пути. Привет Машеньке. Про сукно на шубку я улсе писал, про ленточку — тоже. А вот сыновьям не мог найти ничего при­ годного для подарка. Ну, мы с тобой под­ берем что-нибудь в Минусинске перед отъездом домой. А это, я думаю, будет перед Новым годом. Словом, елку нынче сделаем наславу — для всех наших де­ тей. Обнимаю и целую горячо твой Саша». Потом он достал еще три листа бумаги и записал письма детям и матери — всем по отдельности, но в одном конверте. Когда письма были закончены, он встал и, все еще взволнованный этим разговором с родными, торжественным жестом вручил письма Холмову, словно это было самым важным в его жизни. 37 На рассвете где-то высоко в ветвях де­ ревьев зашелестел осторожный дождик. Казалось, он не решался касаться земли и начался только для того, чтобы освежить загрустившие деревья. По долине плавали клочья тумана и долго не могли найти се­ бе места. Когда они свились в жгуты и застыли на половине склонов, опоясывая горы, исследователи увидели, что под голь­ цами деревья стали седыми от свежего снега. Через час туман поднялся выше гор и белыми облаками уплыл за перевал. Дымка стала густо голубой. Уже не было той прозрачности воздуха, что наблюда­ лась в последние дни, и золото на проти­ воположном склоне горы потускнело. Те же березки, которые накануне светились, теперь походили на тусклую медь. И ре­ ка, кружа листья в омутах, сейчас хва­ сталась уже не золотыми монетами, как вчера, а медяками, которые ветер бросал ей прилежно п щедро. До сих пор осень, была молодой, сочной и сильной, и вот в;