Сибирские огни, 1948, № 2

.принадлежат белые олени... Победитель!. Это тебя партизан, Белый Воли/ научил на поединок стать с князцом, чтобы по­ срамить перед всеми оленеводами!.. Молод ты еще, губы не обсохли! Князец, тяжело ступая, победно уда­ лился к себе в юрту. Аяма растерялся. О долге князцу он ничего не знал, отец ему никогда не го­ ворил. Может поэтому отец и избегал встреч с богатым Эмауе и не поехал сам на ярмарку? Шестнадцать оленей у них забрали желтолицые, четыре пало от гололедицы и двадцать надо отдать долг князцу. У Банаха и Аямы не останется ни одного оленя. С чем они будут кочевать, как жить в тундре? Что наделал Аяма? Завтра, как голод­ ный и тощий удав, князец откроет свою пасть и будет кричать: Смотрите на этого чудака, олене­ вода Вапака!.. Он послал сына на бега с чужими оленями!.. Какой позор ляжет на голову отца!.. 3 На ярмарке давно погасли огни. Блед­ нели под утро звезды на низком небе. Над тундрой сгущался серый, как дым, туман. Аяма шел, еле передвигая ноги илени устало плелись сзади по его сле­ дам. Под самое утро, когда красная поло­ са полярного сполоха угасла, Аяма вер­ нулся к себе в юрту. Старый Вапак давно уже ждал сына. Сосед Дауча успел ему передать, какую беду на ярмарке нажил Аяма. Отец сидел у очага, повесив голову. Он тяжело взды­ хал и волновался. — Большое горе ты нажил на мою и свою голову! — сказал Ванак, когда сын устало опустился у очага. — Зачем было тягаться с богатым, если в его руках власть!.. Эй, Аяма, надо было жить тихо, обходить богача, не попадать на глаза!.. Аяма снял рукавицы и сбросил с себя кухлянку. Он не считал себя виновным. На бегах он хотел доказать, что его белые олени лучше пегих князца. А разве его можно сравнить с княженком? Вапак поднял голову и глубоко затя­ нулся трубкой. — Аяма, Аяма!.. Разве ты не знаешь, что у нас нет своих оленей? Все принад­ лежит Эмауе. Он хозяин в тундре... Де­ сять лет тому назад, когда ты был совсем маленький, у нас погибло сто оленей в долине Эймайто. Это была долина мертво­ го ягеля. Тогда с горя умерла твоя мать, и мы остались с тобой вдвоем. Я нанялся пасти табуны у князца и ты мне помор­ гал. Когда мы сохранили все табуны и ни один олень не пал. князец пощадил нас. Он дал нам пять оленей. Мы завели свое стадо. За десять лет у нас стал табун в сорок голов. Но теперь нас ограбили желг- толицые и за десять лет рос долг. Князец насчитал двадцать голов. Я не знаю, мо­ жет меньше, может больше. У нас не ос­ талось ни одного оленя. Как будем коче­ вать в тундре?.. Старый Вапак положил голову на руки и крупные слезы потекли ему на колени. Аяме стало жалко отца, ему хотелось чем-нибудь утешить его. Он не понимал, как это так, если они пасли табуны у кпязца десять лет, то он обязан заплатить им за это и не считать долг. Аяма силил­ ся объяснить это отцу. Но Вапак и слу­ шать не хотел. Все бедняки оленеводы пасли табуны у князца, а разве они по­ лучили оленей? Кто станет лёречить бо­ гатому князцу? Это может только лоце Крепов, но он потребовал плату оленями от князца за тех пастухов, которые пошли к нему в партизанский отряд. Аяма лег поздно и спал беспокойно. Во сне он видел шамана с искаженным ли­ цом и жадного, как хищный поджарый волк, князца. Они гонялись за Аямой по всей тундре и кричали: — Ловите, ловите этого обманщика!.. Он украл у нас славу и унес партиза­ нам!.. Он из рода малого Тахты и все па­ стухи из этого рода в партизанах... У всех у них ворованные олени. Их украл: Белый Волк!.. Проснулся Аяма с больной головой иг долго не понимал, где он и что с ним. К табуну он не пошел. Горькие думы теснились в голове. Он вспомнил о Ма- рянке. Что-то она теперь думает о нем?' Да и зачем она будет думать, зачем он ей без табуна оленей? Холодная др'ожь и озноб как острыми иголками пронизали тело. Он совсем мог потерять голову. Вечером его постигло но­ вое горе. Вапак не вытерпел и отправил­ ся упрашивать князца отсрочить долг хоть до лета, ведь к весне олени дадут новый приплод. Князец отказал и выгнал бедно­ го родича, а род малого Тахты проклял. Возвращаясь домой, Вапак не перенес обиду. Сердце остановилось, ноги переста­ ли двигаться, и он замерз в сугробе снега. Аяма остался один. Он не знал, что ему делать. Два несчастья сразу свали­ лись на него. Он остался без отца и оле­ ней. Куда приклонить голову?