Сибирские огни, 1948, № 2

Облегченно вздохнул и командир Пове­ л ел . 4 Между комиссаром и командиром не ■было интимной дружбы. Этих двух людей -связывала ответственность за порученное дело, одна цель и идея. Они оба на своих плечах несли огромную тяжесть, преодо­ левали трудности. Повелец считал, что его комиссар немного горяч, слаб по части сухопутной стратетии и тактики. Но у Коптева было то, чего не было у коман­ дира. Комиссар умел тронуть душу крас­ ноармейца, зажечь ее, спаять людей в ■общий коллектив, пробуждать волю для преодоления любого препятствия. Комиссар во-время поднялся на ноги. Отряд двигался у горного хребта, и пере­ права через реки была опасна. Реки ка­ тились с гор стремительно и шумно. Гор­ ные, они замерзали только в сильные мо­ розы. Их прикрывал слабый, тонкий лед. Он висел над водой в виде небольших шатких и неустойчивых мостиков. Под мостиками бурлила река, и густой белый пар клубился над ней. Под тяжестью людей и собак лед тре­ щал и колыхался, в расселины стреми­ тельно набегала вода. Собачьи упряжки переправлялись поочереди с одним чело­ веком. Седов, стремглав гнал через мо­ стив животных, чтобы не задерживаться ни одной минуты на льду. Задержка гро- .зила гибелью людям и собакам. Ичалов назвал реку «Бешеный бугай». С высокого хребта она катилась с ревом. Местами, не скованная льдом, она текла ■свободно. Вода в ней кипела, словно в гигантском котле. Там же, где течение ударялось в отвесный берег, громоздились осколки льда и они звенели. От берега шла узкая каемка через реку. Это был зыбкий и весьма непрочный мостив. Он был настолько неустойчив и опасен, что даже собаки не решались но нему бежать. Но других мест для переправы не было. Командир Повелец находился в боль­ шом затруднении и переправлять отряд не решался. Люди стояли на берегу. Ко­ миссар понимал, что всякое промедление, задержка могут охладить людей, сомне­ ния возрастут. Этого допустить. было нельзя. Повелец еще обдумывал, когда Коптев вдруг закричал: — Вожака Хата, сюда на линию!.. Хат была решительная и умная соба­ ка, она шла передовиком во всем со­ бачьем транспорте. Коптев вскочил на нарты, взмахнул кнутовищем и погнал собак к реке. Собачья упряжка Хата со­ рвалась и лихо проскакала по льду на противоположный берег. За пей рвану­ лись вторая, пятая, двадцатая... Комис­ сар уже торжествовал победу. Красноар­ мейцы слышали на другом берегу его воз­ бужденный голос. Но мостив на реве так расшатался зг лед на нем так ослаб, что с последней, тридцатой упряжкой произошла катастро­ фа. Лед не выдержал и лопнул. Постром­ ки, соединявшие иотяг с вожаком Фетом, оборвались. Фет, обезумев, выскочил мо­ крый, весь дрожа от холода. Остальные собаки беспомощно барахтались в ледяной воде. Они страшно визжали и выли, словно взывая о помощи. На нартах сидел старый красноармеец Федотов, испытанный сибирский партизан. Он еще удерживал лыжиной нарты на льду. Но тонкий лед расходился все ши­ ре, пропасть становилась все больше. Кромка, наконец, лопнула, нарта соскольз­ нула в воду и поплыла. Вместе с ней поплыл Федотов. Казалось, гибель его не­ минуема. Две—три минуты, и нарту с Федотовым затянет под лед. Первый заметил опасность высокий, обросший густой смолистой бородой пуле­ метчик Тюмип. Некоторое время он обду­ мывал, что ему предпринять. Потом, бы­ стро схватив спасательный канат, привя­ зал один его конец за дерево. Сбросив тулуп, унты, шапку, в одной тужурке и меховых брюках, ринулся в реку. Осколки льда резали ноги. Руки стыли. Он исца­ рапал их до крови. Тюмин бросил другой конец каната Федотову. По тот не пой­ мал его. Тогда пулеметчик, взмахнув ру­ ками, вплавь добрался до упряжки. — Держись за канат... Держись, ста­ рый чорт!.. — выругался он, лязгая зу­ бами. , Они с Федотовым стали подтягиваться к берегу. Руки их стыли и прилипали к канату, они не смогли ими владеть. Тюмин действовал зубами, зажав веревку. Па помощь Федотову и Тюмину подо­ спели красноармейцы. За канат они вы­ тащили упряжку, а вместе с ней и двух отчаянных смельчаков, боровшихся с бе­ шеной рекой. Одежда их обледенела, стояла коробом, лица посинели. Федотов не мог говорить и только стонал. Красноармейцы раздели их у пестра и натирали кожу до красноты. Потом, завернув в меховые волчьи кукули и тулупы, уложили в нарты. Вольной Тюмин в волчьем кукуле про­ спал двое суток. На третьи он ожил и