Сибирские огни, 1948, № 1

Аяг должен был сделать удивленное „лицо, развести руками, сказать, что мо­ лода еще невеста, не подошла пора. А за­ тем проникновенно посмотреть в глаза го­ стю и потом уже сказать: «Хорошо, я со­ гласен взять калым, зная доброту соседа, его щедрость, резвость оленей... Моя дочь, хотя и мала, но ей не будет плохо у та ­ кого щедрого, доброго хозяина...» Но Аяг столько передумал аа эти дни, как ему выйти из тяжелого положения, что забыл этот старый порядок при сватовстве. Он •так же 'по-деловому спросил Тавеню: — Добрый хозяин, за кого ты даешь калым, кто из трех братьев будет жени­ хом Окланы?.. — Ха, разве ты не видишь, сам буду жениться!.. — ответил Тавеня. Аяг болезненно сморщил лицо и пе­ чально посмотрел на Оклану. Так вот по­ чему так нарядился Тавеня? Не такого жениха ожидала его дочь. Оленевод Та­ веня был стар, некрасив, с бельмом на правом глазу, хромой и больной. Он по­ стоянно кашлял. Его не красила даже и богатая одежда. Низко опустил голову Аяг. Но другого выхода из тяжелого по­ ложения не было. Он давно уже решил, что единственной надеждой на спасение от голода семьи являлась Оклана, получен­ ный за нее калым. Аяг не отказался -от предложения. Первым открыл торг Тавеня. — Ха, три важенки и бугай!.. — на­ значил он цену. Аяг упрямо качнул головой. Он настаи­ вал на пяти важенках и двух бугаях и ни одной головы меньше. Жених скаред- "ничал и хитрил. Два раза он срывался с места, уходил, кричал на оленей, словно уезжал, но потом снова возвращался. Волновался и Аяг, он решил не уступать. Жених и отец пять раз ударяли по рукам и расходились. Только под конец, когда ••старив стал упорствовать, Тавщщ рас­ щедрился и согласился на цену Аяга. По­ следний раз ударили по рукам. В этот ®ечер Оклана стала женой старого некра­ сивого Тавени. 2 Первое время братья жили вместе. Средний брат, хилый Тимляк, страдал ^чахоткой. Он почти не вылезал из полога гг редко поднимался. Младший, шустрый. Чават, только приучался к пастушеству. Ян бегал с арканом и набрасывал его на колья. Ему было четырнадцать лет. Он ровесник Оклане. В маленькой юрте было тесно, кругом грязно. Вместе с собаками жили люди. "Собаки облизывали после обеда котел и чашки. Считалось, что они мыли посуду, после них она становилась чистой. В кот­ ле варилось мясо, его брали руками. Боль­ ной, чахоточный Тимляк ел вместе со всеми. Все хлопоты по хозяйству легли на-Ок­ лану. Она собирала дрова, выделывала оленьи шкуры, шила торбаза, кухлянки, меховые штаны для братьев. Каждое утро полог покрывался плотным инеем и льдом — она выколачивала его. В кочевках Оклана собирала и разбира­ ла юрту, укладывала посуду и весь хо­ зяйственный скарб. Утром она набивала котел льдом и снегом, приготавливала во­ ду, чтобы можно было промыть глаза. Когда возвращался с пастбища старый Тавеня, Оклана подавала ему обед и чай. Плохо жила она, рано стала взрослой хо­ зяйкой. Оклана боялась некрасивого Та­ веню и часто плакала. Хромой Тавеня, кашляя, упрекал молодую жену за то, что она слишком дорого стоила. — Ха!.. Очень много голов оленей по­ шло за твою одну голову!.. — говорил он Оклане. Она свободно вздыхала только тогда, коща хромой Тавеня уезжал надолго к та ­ буну. Оклана бегала взапуски с младшим братом Тавени — Чаватом. Чават брал легкие пустые нарты, впрягался в них, а Оклана садилась. Иногда они впрягали в нарту собаку Ушкана и садились вдвоем. Тогда Чават правил и размахивал кнутом. Оклана сидела рядом, скромно потупив голову. Подъезжая к юрте, Чават кри­ чал: — Мяты, как хорошо!.. Я себе жену молодую привез!.. Оклана смеялась. Они играли в жени­ ха и невесту. Чават изображал богатого жениха, не жалевшего отдать за свою не­ весту хоть сотню бугаев и сотню важе­ нок. Оклана, польщенная таким богатым калымом, скромничала: — Эле, Чават, это шибко много!.. — отвечала она на щедрость своего жениха. Когда Оклана оставалась одна в юрте, она много думала. Ей казалось, что луч­ ше Чавата никого нет во всей тундре. Если бы у них были свои олени, они бы кочевали вместе и как бы это было хоро­ шо. Оклана знала, что это неосуществимо, но ей было приятно думать о своем даже несбыточном счастье. Как-то вечером Чават вернулся уста­ лый, но радостный и шумливый. В юрту он ворвался, как внезапно налетевшая пурга. На плече он принес убитого им белого песца и бросил его у очага, где сидела Оклана. — Инты, Оклана... возьми, это твой!.. Я загадал его на твое счастье и убил... Когда соберется большая ярмарка,. я на­