Сибирские огни, 1948, № 1

■очень много родндао места, гораздо боль­ ше того, где родился. Стюра, больше убежденная не слонами этими, а их дружеским тоном, начала рассказывать: — Я —- хакаска. Родилась вот здесь. Может быть, у этого вот камня. — Она показала на ближайший холм. — Отец и мать у меня — оба чабаны. Оба давно работают в нашем совхозе. И выросла здесь, в степи. Когда я родилась, мать положила меня в люльку, а люльку при­ вязала в седлу. У нас считают, что хакас должен вы ­ растать обязательно в стели, около овец, коней: ведь ему придется большому пасти либо табун, либо отару. Пахать землю, .жить в городах хакасы стали совсем не­ давно. Я не обижена на свое детство: умный кош, — очень хорошая нянька. Мне иногда охота стать маленькой и еще немножко покачаться в люльке при седле. Из люльки я перебралась в седло и не- .заметно сделалась чабаном. Здесь я знаю все-все. каждая травка— сестра . мне, каждый камень — брат. I когда мою ■степь хают, мне до слез обидно. Раньше я и плавала, готова была побить обидчи­ ков. Как можно сказать человеку: «Ограбь свой дам, плюнь па него и уйди в чужой!» Л здесь говорят. Я часто слышу: «Плюнуть надо на эту степь, пе­ ревести совхоз в другое место». Ругают землю: не родит; ругают небо: не поли­ вает; ругают ветер: слишком часто, и сильно дует. Им все плохо, они ищут го­ товый праздник, а работает пусть другой. — И много здесь таких? — спросил Лепеха. Опора что-то зашептала про себя, не давая ответа на вопрос. — Я хочу знать, много ли здесь та­ ких, — напомнил ей Лепеха. — Подождите, сосчитаю. — А вы вслух, по именам. Это еще интересней. Девушка вдруг вся подобралась, на­ пружинилась, как делают перед большим прыжком, смерила глазами Лепеху, будто он торчал препятствием на ее пути, и сказала: — Первый — вы. — Я? — это было так неожиданно, что показалось шуткой, и он отозвался на нее шуткой же.. — А вторая — вы. —• Если вы так — я не буду гово­ рить, — сказала Стюра, вспыхнув от обиды. — Вам смешно, когда мне больно. — По почему я? За что попал в ваш черный список, да еще первым номером? •Я не согласен. — А давно ли говорили — неужели здесь все никуда негодно? — Говорил, но не утверждал, а спра­ шивал. — В голове у вас есть уже: все ни­ куда негодно. — Ошибаетесь. Это не мои слова, чужие. — А зачем говорить их?, — Хочу проверить. Для того мы с ва­ ми и едем, чтобы проверить. — Я — не для этого. Забудьте их я вы. Не глядите на них! Глядите вон туда... Туда! -— Девушка радостно кива­ ла вправе, влево. — Там Еутень-Вулук. Ах, какая вода! Там... Я покажу все-все, глядите только. — Уже все забыл, гляжу. — Лепеха постучал в стенку кабины и крикнул шо­ феру: — на Кутепь-Булук! Еутень-Вулук — холодный, быстрый горный ключ. Он рождается из холма, сначала шумно, кипя и брызгаясь, летит но крутому склону, потом долго бродит в слепой котловине, перепоясывает ее не­ сколько раз словно запутанной петлей и, не найдя выхода, ныряет под другой холм. Родившись в земле, он и уходит в землю. Летом вдоль ключа лежит, как вышив­ ка, узкая пестрая кайма молодой травы и цветов. Вся степь была; еще в полинялых, грязных лохмотьях минувшей осени, а здесь уже цвели яркожелтые лютики и сняие-синие ирисы. Эти казались такими холодными, будто и родшшсъ-т® не на земле, не под солнцем, а упали го дале­ кого ночного неба. Машина остановилась. Стюра подбежа­ ла к ручью, зачерйнула полную при­ горшню боды и поднесла к Лепехе. Вода пузырилась и пгипела,, как кипящая, над ней кружился вихрь мельчайших капе­ лек. — У нас; говорят, кто пил воду из Еу- теиь-Булук — будет всю жизнь молод. — Молод... Отчего же умрет? — От счастья. — Тогда следует выпить, — Степан Прокофьевич медленно опорожнил нри- горншто. — Интересная водица. В ней определенно есть какой-то газ. Наде по­ слать на исследование. Он внимательно осмотрел всю долину Кутень-Булук. Если вода окажется це­ лебной, — у совхоза будет свой санато­ рий. Если поцелебней, — можно вдоль ручья развести сад, огороды,, посеять ме­ доносы и поста,вита пасеку. Сад, о,город, насека, — все эго хорошо. Но главное- то для совхоза — сенокосы. А здось та­ ких угодий не было. — 1 Ну, удивляйте дальше! — сказал Лепеха Споре, садясь в машину.