Сибирские огни, 1948, № 1

«> человека и помочь строительству ново­ го мира — была и задачей J ly Синя. «Мы недовольны нынешним миром, — писал ои, — но это вовсе не значит, что нужно глядеть назад. Впереди — широкая .дорога. Создать такой мир, которого не было в истории Китая, — вот наша за­ дача». За эти смелые высказывания, разобла­ чение подлости, ханжества и лицемерия господствующих классов, за свою жар­ кую ненависть к феодальной системе уг­ нетения и такую же пламенную любовь к свободному человеку Jly Синя всю его жизнь травили власть-предержащие. Дважды был отдан приказ об его аре­ сте и последний раз это случилось в 1927 году, когда началась антикоммунистиче­ ская «чистка». Этим мрачным и тяжелым 1927 годом, годом поражения китайской революции 1925—27 годов, и заканчивает­ ся второй период истории перевода в Ки­ тае. Крупная национальная буржуазия, пере­ пуганная нарастанием революционной гро­ зы, метнулась под сень империалистиче­ ских пушек и штыков. Это был первый раскол единого фронта революции. По тем ж е причинам капитулировала перед фео­ дально-империалистической реакцией сред­ няя и частично мелкая буржуазия, вторич­ но расколов общенациональный фронт- Тогда пролетариат и революционное кре­ стьянство, продолжая дело революции, подняли над страной красное знамя борь­ бы за Советы. Раскол единого фронта революции, вы­ звавший среди китайских писателей раз­ брод, смятение и отчаяние, отразился в литературе, словно в кривом фацетовом зеркале. Литература раздробилась на де ­ сятки школ, групп и третьесортных кух­ мистерских, готовящих под философскими вывесками скверное варево, круто посолен­ ное слезами «лишних людей» и подсаха­ ренное сексуальными приправами. А над реем этим хаосом витали тени Бодлера, Мадлармэ, Поля Валери, Тагора, Андрэ .Жида, Браунинга и Водсворта, Элиота и Вирджини Вульф. Его осеняли древние призраки Ихара Сайкаку, фудзивара, Еси- йори, Арива.ра Нарихира. Издательства страницу за страницей тискали Арцыбашева, Вербицкую, Ропши- на. На эти произведения тоже появился в ту пору значительный спрос. Крупная бур­ жуазия, вступившая с империализмом и феодальной реакцией в трогательный альянс, с удовольствием забывалась от грома революционных лозунгов и пулемет­ ных очередей над книжками русских пи­ сателей реакционных лет. В сутолоке литературных явлений, жан­ ров, заумных философствований, реалисти­ ческая, целеустремленная, глубокоидей­ ная советская литература была единствен­ ной силой, способной организовать, спло­ тить, увлечь за собой общественное мне­ ние. Это раньше других китайских писате­ лей оонял Го Мо-жо. «Есть много вещей, которым мы долж ­ ны учиться у советской литературы, а в особенности должны мы учиться отражен­ ному в ней драгоценному революционному опыту», — писал он в одной из своих статей. Не удивительно, что советская литера­ тура, отразившая гигантский опыт Ок­ тябрьской революции, оказалась ответ­ ственной не только за идейную направлен­ ность китайской революционной литерату­ ры, но и за идейное руководство культур- нсг-политическими движениями, ареной ко­ торых стал Китай, начиная с 1919 года. Принципы и идеи советской литературы легли в основу всех больших литератур­ ных дискуссий Китая. Советской литерату­ ре обязана молодая революционная лите­ ратура Китая и становлением образа но­ вого революционного героя. Он не сошел, конечно, со страниц советских книг. Его породила китайская действительность, вы­ пестовала китайская революция. Но в идейное обогащение его облика, в разви­ тие целеустремленной воли и решитель­ ных свойств характера советская литера­ тура внесла значительный вклад. Новые герои китайских революционных писателей выбрались из огня революции 1925—27 годов растерянными и повреж­ денными. Это были весьма жалкие моло­ дые люди, запутавшиеся в личных и со­ циальных противоречиях, напуганные гро­ мами феодально-империалистической реак­ ции. Таковы беспомощные представители мелко-буржуазной интеллигенции, запол­ нившие вздохами разочарования, воплями страха и цветистой, но пустой болтовней страницы ранних романов Мао Дуня («Ра­ зочарование», «Колебания», «В поисках»). Таковы опустошенные, обуреваемые сомне­ ниями, «мистическим исступлением века» и жаждой извращенной любви девушки и женщины первых новелл революционной писательницы Дин Лин, объединенных об­ щим заголовком «В потемках». Сродни им и герои других писателей той поры. Но переход народной революции на но­ вый этап борьбы за Советы, разрастание в Китае советских районов, героические мар­ ши китайской красной армии, воодушев­ ляемые политическим и военным опытом Октябрьской революции, сгущенным в картинах и образах советской литературы, убедили китайских писателей, что уныние — вред, сомнения и колебания — непро­ стительная слабость, а вздохи — бессмыс­ ленное сотрясение воздуха! В следующем романе Мао Дуня «Раду­ га» героиня — смелая и вдохновенная мисс Мэй, разрывая порочную цепь сомне­ ний и разочарований, становится вождем революционных масс. Роман Мао Дуня «Перед рассветом» воочию убеждает чи­ тателя, что черная ночь реакции, нависшая над родиной, уже на исходе, и разгорается заря новой жизни. Следующий роман Дин Лин «Вэй Ху» уже осмеивает одержимых «мистическим исступлением века» девушек, избирая героем мм ад а го студента Вэй Ху, вернувшегося из СССР и привезшего с собой много больших мыслей и ярких слов, которые он хочет сказать китайско­ му народу. Ее роман «Шанхай весной 1930 года» прославляет мужество народных борцов, вышедших из народа и составляю­ щих с ним единое целое. Это, быть мо­