Сибирские огни, 1948, № 1

Смитом, Гекели). Второй (к тому же эфе­ мерно плодовитый) оставил после себя це­ лый музей шедевров. Они сверкали перла­ ми классического языка, чистотой китай­ ской классической композиции, но на наш взгляд были не более, чем литературные курьезы. Смелость Линь Шу просто пора­ зительна! Он «переводил» и Сказки Шах­ разады, и Толстого, я обоих Дюма, и Дик­ кенса, и Дефо, и Ирвинга, и Вальтер Скотта. Собственно, слово «перевод» тут мало подходит. Эго был пересказ на свой лад содержания произведений иностранных ав­ торов со слов недоучившихся толмачен. Поэтому в образах Дюма, перекрашенных кистью Линь Шу, столько же французско­ го, сколько и'африканского, а русская ве­ ликосветская дама Анна Аркадьевна Ка­ ренина в его интерпретации смахивает на китаянку Линь Дай-юн — очаровательней­ шую девушку из «Сна в красном павильо­ не», но совсем в другом роде. Янь Фу и Линь Шу — заголовок и концовка первой эпохи в истории пере­ вода в Китае, где на долю русской лите­ ратуры приходится лишь несколько по­ следних минут. Русская литература подо­ спела в Китай позднее, примерно, к концу прошлого столетия и-.. «...тогда, — писал впоследствии Лу Синь, — мы узнали, что русская литера­ тура является нашим учителем и другом... Она дала нам возможность рассмотреть тот знаменательный факт, что в мире сущест­ вуют два рода людей — угнетатели и уг­ нетенные.... Это было большим открытием, которое по своему значению не уступало изобретению древними огня, осветивше­ го мрак ночи и давшего людям горячую пищу». В закабаленный империалистами Китай прорвались свободолюбивые стихи Пусин- цзиня (Пушкина). Сначала они являлись достоянием лишь тех, кто знал англий­ ский или немецкий языки. Но со временем английские и немецкие переводы трансфор­ мировались в черные иероглифы на белой рисовой бумаге. Когда стали переводить Пушкина, на­ чали, естественно, с прозы. «Станционный смотритель»', по всей видимости, первым из числа пушкинских героев переселился на жительство в Китай. За ним «эмигри­ ровали» другие. И так глубоко проникли они в сердце народа, что недаром теперь об их гениальном создателе ходит по Ки­ таю трогательная песенка, которая назы. вается «Пусинцзинь — наш поэт!» И не­ даром же в 1936 году, открывая праздно­ вание сотой годовщины со дня смерти Пушкина, председатель китайского обще­ ства культурного сближения с СССР вос­ кликнул: «Творения бессмертного Пушкина доро­ ги нам, как гениальные произведения по­ эта и как гимны свободы угнетенного на­ рода!». Китайская революция 1911— 1913 годов, сбросившая под знаменем Сунь Ят-сэна трехсотлетнее иго Маньчжурской дина­ стии, наткнулась на препятствие, воздвиг­ 1 В перевиде Ш ень Ива нутое силами китайской реакции и между­ народного империализма. Дело кончилось «союзом зажиточного крестьянства с бур­ жуазией, при отсутствии или полном бес­ силии пролетариата» (Ленин. Соч., т. XVI стр. 188). Китай попрежнему остался в тисках феодализма и на прежнем положении по­ луколонии. Заметных общественных сдви­ гов не произошло. Сдвиги последовали лишь после Великой Октябрьской револю­ ции. Ее социалистические идеи, отказ Со­ ветской республики от захватнической по­ литики царизма, признание равноправия сторон, всколыхнули в Китае волну анти­ феодального и антиимпериалистического движения. Началось с «невинного» эксперимента,— с попытки отучить литературу изъяснять­ ся мертвым вэнь янем и заставить загово­ рить живым, близким к разговорному, языком бай хуа, а развернулось в демо­ кратическое движение 4—5 мая 1919 года, направленное против феодальных пережит­ ков и международного (главным образом, японского) империализма. Движение это, получившее под влиянием освободитель­ ных идей Октября широкий размах и про­ званное «литературной революцией», сти­ мулировало, в свою очередь, реформу язы­ ка и вынудило правительство закрепить ее законодательным актом, признававшим бай хуа государственным языком Китая (го юй,Ч Бай хуа (что значит, простой, ясный, по­ нятный язык) имел перед вэнь янем зна­ чительные преимущества. И зъяв омерт­ вевшие формулы, он упростил иероглифи­ ческий текст, развив иероглифические фра­ зы при помощи разговорных дополнений, сделал его понятным на слух. Кроме новых возможностей словообразо­ вания, широкого выбора синонимов, обо­ гащающего палитру языковых красок, бай хуа предоставлял переводчику средства для воспроизведения ритмов подлинника и другие преимущества. Первым произведением, переведенным на бай хуа, был рассказ Мопассана, опуб­ ликованный журналом «Новая молодежь» в марте 1917 года. Затем стали появ­ ляться переводы произведений русских классиков, сделанные с английского, не­ мецкого и японского языков. Первым пе­ реводчиком с русского оказался, повиди- мому, Гэн Цзи-чжи, пользовавшийся вна­ чале тем же «неоклассическим» вэнь янем. Именно в переводах Гэна начал свое по­ бедоносное шествие по Китаю величайший писатель человечества — Туэрсчтай (Тол­ стой). Перевод на вэнь янь «Крейцеровой сонаты» до сих пор пользуется успехом. За последние тридцать пять лет не бы­ ло в Китае более трудолюбивого перевод­ чика русской литературы, чем Гэн Цзи- чжи. Китайскому читателю он дал «Запи­ ски охотника» Тургенева, «Братья Кара­ мазовы» и «Преступление и наказание» Достоевского. «Детство Никиты» А. Н. Толстого, «Воскресенье» Льва Толстого. Новому китайскому театру Гэн Цзи-чжи заготовил репертуар для целого сезона: «Ревизор» и «Женитьба» Гоголя, «Месяц в деревне» Тургенева, «Гроза» Островско­ го, «Власть тьмы» Толстого, «Иванов»»