Сибирские огни, 1947, № 5

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ В тот же день, вечером, на консульта­ ции ио термодинамике, Сережка Трусов почувствовал на себе неладные упорные взгляды Семена Бойцова. — И чего он в меня уткпулся? — тихо спрашивал он Бориса Костенко, тол­ стого, меланхоличного па вид, но очень славного, известного своей добротой парня, первого шахматиста в институте. — Смо­ трит и смотрит... Ты не знаешь? — Затрудняюсь тебе сказать, — отве­ чал Борис. Сережка чувствовал себя все беспокой­ нее: он видел, что Бойцов что-то быстро набрасывает в тетради. Сережка украдкой показал ему язык, потом — кулак. Же­ ня, сидевшая рядом с Семеном, погрозила Сережке пальцем. Тогда тот пачал прини­ мать нозы — надувшись, подняв брови, важно поворачивал голову, повинуясь плавным указаниям ладони Струпнияо- вой. — Так, так, так, — шептала девуш­ ка, заглядывая через плечо Семена и ки­ вая Сережке. — Еще немного. В профиль, в профиль, — показывала она. Сережка поворачивал голову в профиль. — Есть! — деловито кивнула Жспя. Раздался звонок. Трусоз двинулся в Семену, но тот предусмотрительно скрыт­ ен. — Ой, похож, ой, похож, — восхи­ щенно повторяла Женя и всплескивала руками. — Прямо вылитый! Па следующий день в газете появилась заметка и карикатура па Сережку. Он был изображен в виде петуха, с огром­ ными очками. Хвост состоял из перьев- .дггспиплия. Из-под крыла торчало горлыш­ ко полбутылки. Сережка протиснулся сквозь толпу сту­ дентов, сгрудившихся у стенгазеты, не­ торопливо прочел заметку, критически осмотрел карикатуру, сказал: — Пе остроумно. — И вылез, крас­ ный, злой, с запотевшими очками. 1 вечеру стало известно о назначенном на завтра обшем студенческом собрапин. Объявление гласило: «Разбирается вопрос о поведении студента 1 курса Трусова». Сережка не ожидал такого оборота. Оп явился в комитет комсомола и заносчиво и крикливо заявил, что Еупреев пе имеет права выносить вопрос о нем на общее собрание, поскольку он. Трусов, не ком­ сомолец, и вообще никоим пет никакого дела до его учебы и поведения. — За хвосты я снят со стипендии н в ней не нуждаюсь. — кричал он, — мне за отиа государство платит. Попятпо вам? И вообще это дело директора, а не ваше. — Понятно вам, — сказал Федор. — Собрание завтра, в семь тридцать. Твоя явка обязательна. Сережка пошумел еще немного и ушел, хлопнув дверыо. Был выходной день, студенты ушлл в театр на дневной коллективный просмотр спектакля «Человек с ружьем». Сережка настолько разозлился, что пе пошел со всеми н остался в общежитии. Оп решил демонстративно не итти на собрание. Однако вечером, когда все затихло в общежитии и Сережка остался один в пу­ стых н гулких коридорах (в компате он не мот усидеть и бродил по этажам), он не выдержал н, кляня все на свете — и Еупреева, и свои «хвосты», и ту минуту, когда пришла ему идея списать титры — выскочил из общежития н, придерживая очки, побежал в институт. — Бежит, бежит, — сообщила Жепя Струпникова, прильнувшая к окну Боль­ шой технической аудитории. — А спешит как! Спешит как! Сережка с шумом распахнул дверь в аудиторию и, зло блеснув очками на пре­ зидиум и обведя взглядом притихшее со­ брание, громко сказал: — Явился! Можете начинать. Воинственно приподняв плечи, оп полез через ноги товарищей в угол. Федор Купреев поднялся за столом пре­ зидиума. — Товарищи! — сказал он. — Общее собрание студентов младших курсов счи­ таю открытым. Па повестке дня один во­ прос: о моральном облике советского сту­ дента. Слово имеет секретарь партийного комитета Анатолий Яковлевич Вапин. Да, тучи пе па шутку сгущались над головой Трусова. Сам секретарь парткома выхватил его из угла своими маленькими цепкими глазами и понес через всю ауди­ торию, Сережка сжался, втянул голову, затих. Поступив на первый курс института, он пропикся гордым убеждением, что за свою небольшую жизнь хлебнул больше горя, чем все окружавшие его молодые люди. У негр' не было ни отца, ни мате­ ри, — мать умерла от тифа в двад­ цать втором году, отпа расстреляли бело- бандиты. Жизнь схватила Сережку, и по­ шел он кочевать по стаппиям, по детским домам, по чужим людям. Оп пигте не мог ужиться, потому что имел беспокойный характер и очень ложное представление о своем праве на жизпь, которое кто-то до­ был для него. Он, конечпо, знал, что ес­ ли б не советская власть — не витать бы ему института, но оп молчаливо и гоото уверил себя, что па все, что у него было, он имел право и никто не мог, не