Сибирские огни, 1947, № 4

— Ну, расскажи — как ты? Ребята ■есть? — Один. — Мужик? — Ага. — Звать? — Женька. — Женьаса? Это — хорошо. Он у те­ бя в 'городе? Сколько у вас времени? Узнав, что в их распоряжении не­ сколько пасов, Анатолий обрадовался: — Целая вечность! Едем в город, по­ смотрим. Федор! огорчил друга, объяснив, что Женю берут из яслей к вечеру. — Эх, жалость! — крякнул Анато­ лий, — люблю пацажов! Ну, еще успею. Я ведь с отцом приехал, знаешь? Навер­ ное и на каникулы здесь задержусь... Ла-а... Он, твои Женька, на кого похож? Если на тебя... — Анатолий насмешливо махнул рукой — протестую! . Смеясь, Федор успокоил: — На Марину, на Марину! Взяв Федора под руку, Анатолий пред- ■Л Г О Ж Й Л ! — Зайдем в кафе? Или ты попрежне- му — ярый трезвенник? — Попрежнему. — Я ведЬ тоже не пыо. Ну — ради встречи? — Ради встречи — пойдем. По дороге в кафе Федор узнал, что •отец Анатолия, теперь — доцент москов­ ского ■института, приехал но делам на машиностроительный завод. — Какой он стал? — спрашивал Фе­ дор. — Я почему-то представляю его все еще таким, каким он был десять лет на­ зад. — Таким и остался! — махнул рукой Анатолии, — Лысый, да чудаковатый. Крепко держа Федора под руку, Ана­ толий говорил: — Чортушка! Я, ведь, тебя «кал все время. Писал в деревню, ответили — вы­ был. — Да, мы с мамой перебрались в го­ род. — А мы перекочевали в Москву... Так, так, ну, встреча! ' В кафе после того, как речь зашла о женитьбе Федора, Анатолий спросил: — Скажи откровенно — счастлив? Федор ответил не сразу. Счастлив ли он? На секунду прикрыл глаза пальцами. Мгновенно вспомнились чертежи диффу­ зионного аппарата, о которых он в пос­ леднее -время опять думал с беспокойным чувством; досады и обиды... и глаза Ма­ рины; где-то рядом, совсем необязатель­ ные'® этом! воспоминании. Отнял пальцы от глаз, внимательно посмотрел на друга, розовая кожа на его скулах потвердела и под ней дрогнули мышцы. Но знаю, Толик... Как-то не думал, — счастлив, нет. — Нет, об .этом надо думать, Федор. Даже если ты и нашел уже себя <в жиз­ ни, — все равно, — он засмеялся, — держи себя на взводе. Счастье —г оно покроется плесенью, если его не обнов­ лять... В жизнн всегда есть чго-нибудь лучше того, что ты уже достиг. — Это верно, — согласился Федор и, желая оставить друга в убеждении, что он, Федор, уже нашел себя в жизни, а за обновлением дело не станет, спросил: — А ты нашел себя в жизни? — Нет! Все еще мечусь. Хочется чего- то необыкновенного, лететь куда-то, выпу­ чив глаза. Иногда смешно: — Да полно беситься! Учишься, будешь инженером— что тебе еще надо? Нет, жадны глаза. Дорог так много, и жалко, что только по одной можно итти. Иногда придет глупое убеждение — ошибся, ошибся, надо было из кожи лезть, но стать... щу, кем? В детстве хорошо рисовал. — Анатолии за­ смеялся, — а художник ие получился. Бросил. Стихи писал, знаешь? Отрастил шевелюру, ходил — важничал. Потомпо­ нял: стихи — дрянь. Тоже бросил. ...Все, о чем они беседовали, занимало обоих IB одинаковой степени, потому что все это накопилось за несколько лет разлуки. — Федор, признаться? — Брошу. -г- Двадцать один год стукнул — ой, ой, ой, какой большой! А, понимаешь...— Анатолий засмеялся и доверчиво, светло улыбаясь, продолжал: — нет девушки... Трагедия? Ха-ха! Бывают увлечения, но ые то... Подумав, сказал: — Впрочем, это само приходит. Верно, насколько я разбираюсь? Ха-ха! Однако, я, Федя, опьянел. Видишь, какой я алко­ голик: двести граммов, и — готов. Да-а... Знаешь что? Хочется вот такой любви,— он широко раскинул руки, — даже нет... не только к девушке, а любви — мечты, высокой правды. Вот! , Помолчал, склонив голову, и вдруг, рассмеявшись, закивал с хитрой печалью, опустив кончики губ: — Н, все-таки, все-таки, Федор... Сти­ хи, профессия, любовь... — это мое лич­ ное, семейное дело... Шишки, ссадины, ушибы,—сколько, их! А...—он заблестев­ шими глазами, уставился в друга:—..на черта не значат! Дримочек не надо! Сам хочу так жить, мне разрешают так жить! Говорят, нас балуют. Не знаю! Один ум­ ник у нас выразился: социализм портит людей, прививает им добрые качества,