Сибирские огни, 1947, № 4

но кое-что можно будет построить... Вас это устраивает? Китаев понимал теперь, зачем наркому ш>надобилось воспоминание, но не мог еще понять, почему он говорит об этом с че­ ловеком, возглавляющим один только участок, на котором, кстати, дела не так уж плохи. — Меня это, по совести говоря, не устраивает, товарищ нарком. Но критико­ вать легче, чем управлять такой махиной. Я не раз думал, кто из местных смог бы лучше справиться. — И надумали? — Нет, не надумал. Наверно, оттого, что сильно ко всему привык.... — А я вот надумал, — неожиданно­ весело сказал нарком. — Издали виднее, это верно... Он пристально посмотрел на Китаева, ожидая, что тот спросит, кого же он на­ думал. И Китаев спросил. — Инженера Китаева, — отчеканил нарком. Китаев вскочил со стула, замотал голо­ вой. — Нет, нет, товарищ нарком, это бу­ дет ошибка, завалюсь я... Нельзя этого делать... Нарком крепко взял его за плечи и, усадив, сказал спокойным грудным го­ лосом, что ему не хотелось бы ошибиться в Китаеве... Потом нарком приезжал на пуск завода, и почти целую неделю они были вместе. За торжественным ужином нарком вспом­ нил историю назначения Китаева и всего их знакомства. — Одним словом, сынок, — заключил нарком, хотя был всего лет на десять старше Китаева. С тех пор он стал называть его «сын­ ком» и редко обращался к нему иначе и когда они бывали с глазу на глаз, и на совещаниях, когда, случалось, даже по­ ругивал начальника строительного управ­ ления. Китаев складывал телеграммы и с удив­ лением думал о том, что они не вызвали в нем сегодня того гордого и радостного чувства, которое он испытывал два дня назад, когда читал их впервые. Он отложил телеграммы, захлопнул папку и порывисто поднялся: — Сынок, сынок, — проговорил он печально и подошел к овну. / В раме раскрытого окна была вся на­ горная часть города, — плоские, коробко­ образные постройки, прозванные Китае­ вым «данью времени», кварталы больших красивых домов, которые строились позднее; сквозь негустую весеннюю лист­ ву деревьев виднелось здание техникума, темносерое, со стройными сильными ко­ лоннами, похожее на уменьшенный в не­ сколько раз московский музей изящных искусств; сверкал медный шпиль на Двор­ це культуры, напоминавший адмиралтей­ скую иглу. Китаеву было приятно нахо­ дить в этом городе черты любимых рус­ ских городов. На самом взгорье могуче раскинулись заводские корпуса, теплоцентраль, похо­ жая на четырехтрубный корабль, громад­ ное здание рабочего общежития, выкра­ шенное в бледнорозовый цвет и почему-то названное «Мадридом». Тонко вырисовы­ валось на ясном небе железное кружево па­ рашютной вышки; поодаль, словно сторо­ жевая башня в крепости, вздымалась круглая водокачка с узкими, как у бой­ ницы, окошками. Китаев смотрел на город, и хотя все, что он видел, было знакомо ему до таких мелочей, о которых, возможно, никто не шел даже представления, он поймал себя на том, что смотрит как-то по-новому, по-другому на свой город, словно издали, и у него защемило сердце. —■Мечгаешь? — сказал Мусатов, шум­ но входя в кабинет. — Привет, Антон Гордеевич! Китаев неторопливо обернулся, качнул головой. — Здравствуй, здравствуй... Нет, я не мечтаю. Я смотрю, как говорится, на осу­ ществленную мечту... — Хорошо сказам, — заметил Муса­ тов и, по пути едва не опрокинув стул, подошел к окну. — Да, есть на что посмотреть, есть. Городище отмахали наславу, красавец город... Пусть вспоминают благодарные потомки... — он громко засмеялся и по­ ложил руку Китаеву на плечо. — Вспом нят, как ты думаешь? — Это не так важно, — помолчав,, признался Китаев. Он сказал, что сейчас, после юбилея, его одолевают воспоминания. — Вот, например, смотришь из окна на клумбу, а перед глазами вдруг — па­ ровозик «кукушка». Помнишь? Он стоял как раз на этом месте и обогревал наши первые постройки... — Точно, стоял, ,— загрохотал Муса­ тов веселым басом. — Стоял, как живой. Только оп лучше всего небо отапливал. — И куда ни глянешь, куда ни сту­ пишь, — какая-нибудь история обяза­ тельно в голову лезет... Китаев замолчал и внимательно по­ смотрел на Мусатова, словно хотел еще что-то сказать и раздумывал: сказать или не сказать.