Сибирские огни, 1947, № 4

только тем, что он эти абстрактно суще­ ствующие мировые темы решает по-свое­ му. Поэтому во всех этих главах мель­ кает конвейер фамилий писателей и поэ­ тов Западной Европы, причем Нусипов беззаботно прыгает из одного века в дру­ гой. А в этом конвейере мелькает имя Пушкина, который то продолжает что-то выдвинутое западно-европейским писате­ лем, то какой-нибудь западно-европейский писатель продолжает что-то такое за Пушкиным. Эта кпнга, помимо всего прочего, ужас­ но вульгарна. Из респекта перед всем за­ граничным Пусипову нужно взять под защиту Шекспира от Толстого. Как же он это делает? «Несправедливость толстовской крити­ ки Шекспира становится особенно ясной здесь (имеется в виду «Антоний и Клео­ патра», — Д. Ф.), потому что в этой трагедии Шекспир ближе к энохе Толсто­ го, к его образам. Иначе говоря, Шекс­ пир здесь во многом предвосхищает Тил- стого. Его Клеопатра во многом созвучна Наташе Ростовой и Анне Карениной». «Не перекликается ли через века тос­ ка Клеопатры после отъезда Антония в Рим с тоской Наташи в разлуке с Андре­ ем или с тревогой Аппы Каренипой, ког­ да Вронский уезжает на выборы, а еще больше, когда он гостит у матери?» Эта книга не только не имеет ничего общего с марксизмом, эта книга далеко не доросла до наших русских революцион­ ных демократов. «Пора нам перестать восхищаться ев­ ропейским потому только, что опо не азиатское», — писал Белинский. «Нам, русским, нечего сомневаться в нашем политическом и государственном значении. Из всех славянских племен только мы сложились в крепкое и могу­ чее государство, и как до Петра Велико­ го, так и после него до настоящей мину­ ты, выдержали с честью пе одно суро­ вое испытание судьбы, пе раз были на краю гибели и всегда успевали спасаться от нее и потом являться в повой и боль­ шей силе и крепости. В народе, чуждом внутреннему развитию, не может бьпь этой крепости, этой силы. Да, в нас есть национальная жизнь, мы призваны ска­ зать миру свое слово, свою мысль...». «Признаюсь, жалки и неприятны мне спокойные скептики, абстрактные челове­ ки, бсспачпортные бродяги в человече­ стве», — писал Белинский. Вот этих «беспачпортных бродяг в че­ ловечестве» советская литературная кри­ тика должна выводить па свежую воду. Встает вопрос: откуда могут возникнуть концепции русской литературы, подобные копцепции Пусинова, кто их родоначаль­ ник? Их родоначальник — Александр Весе­ ловский, основатель целой литературной школы в России, по-еледшаггели которой в до сих нор подвизаются в наших универ­ ситетах. Я бы сказал, что школа Алек- сайдра Веселовского, выкристаллизовав­ шаяся в конце прошлого и начале нынеш­ него века (он начал писать в шестидеся­ тых годах), — это та школа, которая- противостоит великой русской революци­ онно-демократической школе Белинского Чернышевского. Добролюбова. Она являет­ ся главной прародительницей низкопоклон­ ства перед Западом в известной части рус­ ского литературоведения в прошлом и на­ стоящем. В 1946 году издательство Ленинград­ ского университета выпустило небольшую книжечку «Александр Веселовский и рус­ ская литература» В. Шишмарева. Профес­ сор Шишмарев является в настоящее вре­ мя директором Института мировой литера­ туры имени Горького в Москве, т. е. ру­ ководителем самого крупного научного уч­ реждения в области советского литерату­ роведения. Редактором книги является, нроф. М. Алексеев, руководитель литера­ турного образования в Ленинградском университете. Автор книжечки и пе пытается скрыть, что он находится в плену самых худших сторон учения Веселовского. Вспоминая прежнюю свою работу о Веселовском, В. Шишмарев пишет: «Мы стремились тогда вскрыть то новое, что впес Веселов­ ский в метод историко-литературного ис­ следования и в постановку вопросов; мы подчеркивали, по преимуществу, его раз­ рыв с усвоенными им на родине приема­ ми работы и новыми навыками, приобре­ тенными им в западно-европейской шко­ ле». Оговоримся сразу: Веселовский—круп­ ный ученый по накопленным им фактиче­ ским знаниям в области .западно-европей­ ских литератур, особенно филологии и лингвистики. По это не снимает того об­ стоятельства, что Веселовский в шестиде­ сятых годах прошлого века целиком и полностью порвал с великой русской ре­ волюционно-демократической литературпой традицией и стал рабом романо-германской школы. В. Шишмарев, благоговея перед ипо- страппыми фамилиями, с упоением пере­ числяет Ессх тех немецких псевдоученых, среди которых Веселовскому удалось ска- ' зать «свое» слово в области «поэтики сюжетов» (как-то: Шерер, Карьер, Ваю- керпагель, Баумгарт, Э. Вольф, Л. Якобов- ский, Э. Гроссе, К. Боринский, К. Брух- ман, К. Бхохер и т. д. и т. д.!). Но