Сибирские огни, 1947, № 3

ногу. Он сперва не мог понять, от­ чего это; где-то в глубине темных глаз Марины и линиях губ появля­ лось вдруг обиженное и робко-тре­ бовательное выражение. Затем — плохо скрытый зевок, нетерпеливый жест, незримый холодок скуки, и он, теряя смысл прочитанного, поднимал на нее взгляд: — Марина, будь внимательней. Она медленно краснела, опускала глаза: — Хорошо. И сидела с обиженным и замкну­ тым лицом. А Федор злился, бранил ее в душе зй леность, и потом — с раскаянной лаской привлекал ее к себе. Она недоверчиво смотрела большими, под неправильным краси­ вым изломом бровей глазами. Его радовало, что первые же дни учебы в институте оживили ее, но и дру­ гое он стал примечать в ней: она стала беспокойней в движениях, во взгляде ер появилось что-то но­ вое, проснулось какое-то любопыт­ ство. Раньше, например, встречая на улице красиво одетую женщину, она холодно, даже немного вызы­ вающе проходила мимо в своем скромном пальто; теперь, увидев модницу в блестящем ' наряде, она встревоженно и зябко поводила пле­ чами, и лицо ее сразу делалось ус­ талым и грустным. Федор говорил что-нибудь вроде: «К такому платью, да еще бы голо­ ву»... Она смеялась, и легкая краска оживления вновь приливала к ее ли­ цу. Но хороша шутка, сказанная раз. Марина вела себя все беспокой­ нее. Почему-то она вдруг решитель­ но отказалась посещать оперетты. — Почему? — спросил Федор. — Я не могу их слушать, — ук­ лончиво ответила' Марина. — Да, — задумался Федор, — красивая неправда. Она как-то странно, немного на­ смешливо и сожалеюще посмотрела на него. ч — Ты думаешь? — Конечно. Блеск, мишура... — Позволь, а оперы? — Опера — другое дело. В ней я вижу правдивые человеческие чувст­ ва и забываю об условностях сцены. * Она больше ничего не сказала, но, видимо, Не согласилась с ним. Все чаще и чаще Марина, не­ ожидан мужа, одна уезжала к сы­ ну. Федор давно научился безошибоч­ но угадывать, когда она недовольна чем-нибудь, хотя сама Марина ста­ ралась не показывать этого. Но те­ перь она почти всегда была недо­ вольна,/ и, встречая ее в институте внешне! спокойную, строгую, такую же, как всегда, он все чаще и чаще чувствовал холодок отчуждения. — Марина, что с тобой? — А как по-твоему? — Не знаю. — Вот и плохо, Федор. — Ну, в чем дело? Скажи! — Оставим это. К чему? — Но я хочу знать. — И! что? Что-нибудь изменится- Да, если даже он сам был вино­ ват в ее отчуждении, ничего не мог­ ло измениться. Но он не считал се - бя виноватым. Он шел- к раз по­ ставленной цели упорно и страстно и — пусть ошибался и метался ь поисках, — не было ничего на зек ле такого, ради чего он поступился бы своей мечтой. Мечта эта была связана и с Мариной тоже. Он хо­ тел, чтобы его-дело стало и дт Марины родным, самым главным ь жизни, и видел, что чем настойчи­ вее он в этом своем желанил, тек непоправимее отходит от него Ма­ рина. Он продолжал ; заниматься с ней через каждые два дня. Но однаж­ ды Марина, отложив конспекты, ре­ шительно встала из-за стола. — Достаточно. Федор медленно поднял на нес взгляд. — Почему? — Потому, что это... оскорбитель­ но, наконец. — Что... оскорбительно? I — Все! — Она, резко отодвинут стул, отошла к тумбочке. Встала там, не оборачиваясь, опустив голо­ ву. — Что оскорбительно... Марина: тихо переспросил Федор: Марина повернулась и глаза ее странно сузились: — Оскорбительно это твое.... не­ доверие... Неужели ты думаешь, что я не в состоянии... сама все это, — она презрительным коротким же­