Сибирские огни, 1947, № 3

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ С позиций прошлого Книжку стихов Льва Черноморцева «Песнь о Сибири » 1 я взял в руки с на­ д еж д ой найти в Heji то новое, чем так богэта сегодняшняя советская Сибирь и чего, казалось мне, не мог не увидеть зоркий глаз поэта. Книжка обманула меня. Я нашел в ней иную Сибирь, далекую от реальной. С го­ речью увидел я. что поэт основывается на отсталых, ошибочных представлениях о Сибипи и ее людях. Как это могло полу­ читься? Попробуем разобраться в этом. Поэт после фронта вернулся в родные места, в Сибирь. Ему еще не верится, что ■он греется «перед отчим очагом», жива еще память в нем о фронтовых дорогах, и без фронтовых друзей он чувствует себя одиноким даже в родном доме. Он зовет их к себе. Что же он обещает им? Приходите, братцы, к нам селиться,— Хватит всем угодий да землицы У моих богатых земляков, Будем пулен бить мы с вами белку, Будем песни петь на посиделках Да орешек кедровый щелкать. Запалим в зимовке наши трубки И — айда! — (В тайгу по настам (?) хрупким Соболя-красавца добывать. («Запев»), Куда же вернулся поэт? В какую Си­ бирь? Разве за такую Сибирь — Сибирь кедровых орешков, белок, тайги, посиде­ лок сражались его друзья на фронте? Разве ради нее он восклицает в хорошем, лучшем, пожалуй, во всем сборнике, сти­ хотворении: Готовый к схваткам И боям, Твержу упрямое: Тагам! («Тагам») «Тагам!» — вперед, прекрасный клич кагоров.' Но в сборнике все противоречит этому кличу. Не вперед зовет нас поэт. Характерно стихотворение «Посиделки», помещенное в конце книги. К поэту при­ ехали фронтовые друзья, которых он так настойчиво звал. 1 Л . Ч ерн ом орц ев . „П е с н ь о С и бири * , изд-во „ С о в , п и са тел ь * . 1946 г. Шумит веселый, молодой народ. Хозяйка белозубая, как белка. Смеясь, орешек кедровый грызет. Звенят на парнях-женихах медали бое­ вые и «сияют ярко ордена». В стихотво­ рении есТь все: и «пляски удалые», и песни, и неизменный баянист, но оно оставляет сердце читателя холодным, ему не веришь. Ордена и «медали боевые» воспринимаются, как бутафория, за кото­ рой скрыты незнание поэтом современной сибирской деревни и любовь к ушедшей. Играй, баян! Шумите, посиделки, Я снова вспомнил молодость свою,— заканчивает поэт стихотворение. Эта но­ та старческой умиленности перед тем, что мир, якобы, неизменен, и сибирская дерев­ ня та же, что и в годы молодости авто­ ра, с такими же посиделками, разве толь­ ко без тальянки, но зато с трофейным баяном. — с головой выдает фальшь я надуманность всего стихотворения. Иная сейчас колхозная сибирская деревня, иные люди в ней, и посиделки в ней проходят не так, как вспоминает о них автор. Весь сборник, за исключением несколь­ ких стихотворений военного цикла, густо насыщен «тайгой», «чащобами», «белками», «соболями». Кажется, что попал в дикий безлюдный край, где лишь изредка в «за­ имках над рекой» живут рыбаки да охот­ ники, — угрюмые неразговорчивые люди. Слово «колхоз» упомянуто только в од­ ном стихотворении — «Моя мечта», и то это не реальный сибирский колхоз, а вы­ думанный автором: Будет день,—придет к твоей березе Яблоня — дочь солнечных краев. И в таежном северном колхозе Я пойду по улице плодов. Автор мечтает о том, что уже сверши­ лось. Уже пришла яблоня в сибирские колхозы. Вот несколько цифр, которые были сообщены в сибирских газетах: в Омской области в настоящее время выра­ щивается около 60 крупноплодных сор­ тов яблонь. Стелющиеся плодовые сады заложены сейчас почти во всех областях Сибири и проникли далеко на север. В колхозе «Червонная Зирка», Омской обла­ сти, из 221 колхозного двора 150 имеют свои приусадебные сады. Колхоз «10 лет Октября» получает со своего сада около