Сибирские огни, 1947, № 3

Леонидом Андреевым, видели свое жиз­ ненное credo в пьесе «Жизнь человека» и неизбежно скатывались к декадансу, к литературной и политической реакции. Другие — демократическая молодежь,, к которой принадлежала и А. .Караваева, шли за М. Горьким, находили опору в его ре­ волюционном жиэнеутверждеиии. «Песня о Соколе», вспоминает писательница, спи­ сывалась в тетрадки и заучивалась на­ изусть. Увлекались пьесой «На дне». Но решающее влияние на молодежь оказала «Мать» Горького. Эта книга говорила юношам и девушкам из окружения А. Ка­ раваевой (подружками ее были дочери рабочих мотовилихинских заводов) о том, как надо жить и во имя чего. Книга вос­ принималась как руководство к револю­ ционному действию. Караваева полностью приняла горьковский призыв к созидатель? ному труду, к переустройству мира. Поч­ ва для этого была в ее сознании хорошо подготовлена. Важны-м этапом в дальнейшем развитии Анны Караваевой был ее переезд в Пет­ роград — город революционных тради­ ций, где начинался новый подъем рабоче­ го движения. Родители Караваевой — Наталья Петровна Родионова и от^ц — Александр Федорович Шалаёвекий — не имели необходимых средств и не могли обеспечить дочери возможности получить высшее образование. Семнадцатилетней Анне Караваевой пришлось после оконча­ ния гимназии в Перми два года учитель­ ствовать в за^олустьи, чтобы подкопить денег для учебы. В Петрограде Караваева сразу попала в среду революционной молодежи. Одной из ее ближайших подруг была коммунистка Вера Зубарева, позднее, в годы граждан­ ской войны, расстрелянная Юденичем. Вместе с курсистками Караваева участво­ вала в студенческих забастовках. В период пребывания на Высших жен­ ских курсах определились литературные интересы будущей писательницы. Она ока­ залась в семинаре у Семена Афанасьевича Венгерова. Здесь, в этом семинаре, и про­ изошла ее «первая проба пера». Профессор требовал от овокх студенток, чтобы они вели «Литературные дневники», то-еегь записи своих размышлений по поводу яв­ лений литературы. «Вы должны самостоя­ тельно мыслить», — говорил им руководи­ тель семинара. «Вели «Литературные днев­ ники» не в се ,,— вспоминает А. Каравзе- ва, — а только некоторые отчаянные го­ ловы». Одна из записей Караваевой заста­ вила С. А. Венгерова заинтересоваться. Поводом к записи послужил следующий случай: «Некий студиозус написал демо­ кратические в духе Некрасова стихи, — рассказывает А. Караваева, — и в про­ стоте душевной попер в цитадель декадан­ са, в журнал «Аполлон». Оттуда его выставили, сказав, что в этот журнал «надо ходить в смокинге, а не в косово­ ротке». Случай этот горячо обсуждался в студенческой среде. Я сделала яростную запись в дневнике». Результатом было приглашение Венгерова зайти к нему на дом. Беседа с профессором в тиши его кабинета помогла А. Караваевой опре­ делить свои еще смутные для нее самой стремления к литературно!му творчеству. Первое, что раскрыла ее беседа, это по­ нимание весомости, значимости литератур­ ного слова. «В вашей записи много пыла, виден горячий интерес к литературе. Но писали вы под влиянием убеждения или настроения?» — спросил ее профессор. В дальнейшем разговоре эта тема убежде­ ний, как основы литературы, ее «учитель- ности», «учительного слова» писателя, — заняла основное место. Студентка еще была очень юной, она не видела и не п о -, нимала идеалистических ошибок своего наставника, да пожалуй, и не могла ви­ деть, т. к. ее тянуло к тому здоровому элементу, какой был в задушевной их бе. седе. Ненависть к декадентствующей ре­ акции, презрение к «модернистским бож­ кам» — вот что было близким и понят­ ным Анне Караваевой в ее профессоре. «Вы ниспровергаете «модернистских бож­ ков» так яростно и запальчиво, — оказал ей С. А. Венгеров, — что можно поду­ мать, будто перед вами злые боги огром­ ной силы и значения. «Аполлон» недолго­ вечен. Он быстро умрет и вое о нем за­ будут. Вся эта декадентская литература будущего не имеет. Надо почаще разде­ вать их всенародно, обличать их отвра­ тительное кривлянье. Надо учиться у на­ шей демократической журналистики, «Оте­ чественные записки» чтили, будут чтить цеЛые поколения демократической интел­ лигенции». Такое напутствие дал Венгеров «молодому оловесФику, вступающему в жизнь», как он назвал Анну Караваеву, пробудив в ней сознание ответственности и важности избранного ею жизненного дела. И второе важное для себя открытие сде­ лала ?А Караваева в этой беседе — лите­ ратура создается не избранными одиноч­ ками, она — дело всенародное. В кабинете профессора Караваева уви­ дела .обширную картотеку, ра>еположеняую во множестве ящичков. Сюда С. А. Венге­ ров заносил «новые таланты, новые име­ на». Здесь были записаны многие, никому не известные фамилии, которые «быть мо­ жет, станут знамениты». Профессор оказал А. Караваевой: «Стоит молодому человеку напечататься, в каком бы уЬолке России это ни произошло, как его имя попадает в мою картотеку, — и. помолчав,' серьезно добавил, — вот вы напечатаетесь когда- нибудь и ваше имя попадет сюда». Это открыло перед Караваевой необозри­ мые горизонты: итак, «литература творит­ ся не на Олимпе, в столице, а по всей стране, в провинции. Я разволновалась», — сознается А. Караваева. Это придало ей сил и смелости, окончательно опреде­ лило ее дальнейший путь. В течение долгих лет по окончании Высших женских курсов Анна Караваева, учительствует, не приглушая однако ли­ тературных стремлений. После Октября, с 1918 г. но 1920 г., она работает в тру­ довой школе маленького городка Глазово в Вятской губернии. В 1920 г. демобили­ зуется из Красной Армии ее муж — Ка­ раваев, и всей семьей они переезжают в Сибирь, в город Барнаул.