Сибирские огни, 1947, № 1

коятки я изобразил Ленина, а еще ни­ же написал: «Смерть разбойникам!» Последний раз я смотрел на небо, про­ вожая стада облаков — вечных кочев­ ников. Где-то далеко свистел суров. Вста­ вало из-за горы белое солнце, просыпа­ лась степь. Послышались торопливые шаги, виз­ гливые голоса. Офицер прибежал к юр­ те, сердился, кричал: — Меч?! Готов ли меч? Скорее! — Готов! Он сияет подобно солнцу. Я заверну его в тряпицу. — Скорее! — торопил офицер. А плата? Какая плата будет дар- хану? — Плата? Вот!.. И начальник, схватив из моих рук ■сверток, выстрелил в меня. Очнулся я ночыо. Я выполз из юрты, меня подобрали араты и долго прятали в своих юртах. В ту памятную ночь на Ургу напали партизаны. Болел я долго. Когда выздоровел, Монголия от врагов была очищена. Спокойно шел я по ули­ це родной Урги. Красные монгольские конники леля песню, в ней славили Ленина. Впереди ехал молодой монгол и высоко держал знамя. На знамени узнал я Ленина. Остановившись, вытащил из- за подклада халата белый листок, раз­ вернул его и прикрепил к своей шапке... Дедушка Чагдар зажег двадцатум трубку. Никто не поднялся с места. Он улыб­ нулся: — А потом наступили многорадостные дни, И старое дерево в хорошее лете цветет. Вот стоит моя теплая юрта, па­ сется мой скот, а я по привычке дар­ хана все держу правую руку поверх ру­ кава халата. Все зовут меня дедушкой. Плохо видят мои глаза, ослабли и не слушаются пальцы, ноет спина, совсем побелела моя косичка, а я — молодой.. Молодость моя во всех юртах — мои учепики. Они — и глаза, и руки, а сердце дархана Чагдара,..