Сибирские огни, 1947, № 1

много, а вот всегда в полдень прилетала сюда пташка. Сядет на чахлую ветку, грудь серебряную ж солнцу повернет, го­ ворливо защебечет; поет, радуется. О чем щебетала пташка — разве разгадаешь? Но я, часто встречаясь с нею, наминал понимать ее намеки. Проходил как-то мимо бездомный па­ стух Вату. Халат на нем в заплатах, гу- тулы рваные, седая тощая косичка в не­ сколько волосков смешно торчит, на ску­ лах кожа потрескалась, лопнула. На ли­ це Вату всегда колючая усмешка, лисьи глазки бегают, прыгают, как тушканчи­ ки. Не любили этого бедняка в нашем хо- шуне. Женщины остроязыкие о нем гово­ рили, смеялись: «Одно полено не станет костром. Отбившийся от стада не найдет в степи счастья». Ему-то и рассказал я о моих встречах с пташкой. Он оглядел ценя, прошил, проколол глазами, сказал: — Глупый, пташка учит тебя жить, надо, чтоб знала тебя степь. Худо тому, кто в юрте сидит, серого хребта не пере валил, дальше телячьего пастбища не бывал... Вату засмеялся и, опираясь на свою палку, ушел. Я же с того дня потерял по­ кой; брожу по степи, ничего не слышу, не вижу. Пройду на Красное озеро — и тут мне все чужое. Приметил я, что и пташка моя, щебетунья, не прилетает. Опечалился я еще больше. Долго мучился, а потом попрощался со своей матерью, оставил нашу бедную юрту и пошел в степь. В степи юрт, как звезд на небе; человек никогда не потеряется. Солнце всходило и падало, — я шел; луна бли­ стала, дрожали звезды, — я шел; уплы­ вала луна, умирали седые звезды, новая луна рождалась, — я шел. На серой го­ ре, у подножья которой речка текла по широкой долине, увидел стойбище. Коче­ вал в этих местах благодатных князь Юрга со своими женами, стадами и юрта­ ми. Подойти к юртам я не мог: не пу­ скали меня злые собаки. Только в пол­ ночь, припадая к земле, подполз я к са­ мой крайней ободранной юрте и притаил­ ся. В дырку светился маленький, меньше капли, огонек, у очага сидел, сгорбив­ шись, старик и торопливо перебирал су­ хими пальцами. Седые космы чуть при­ крыты китайской шапочкой, плечи худые торчат, как кости заморенного козла, на щеках черные впадины, из продранных рукавов старого халата видны острые локти. Вокруг старика — множество желез­ ных предметов и большой запас , аргала. «Черный лама, — подумал я, — уходя­ щий в царство небесного покоя». При­ смотревшись, разглядел: старик цепью к колу прикован. Я напрягал глаза, хотел увидеть, что он. делает, какую работу. Он держал в руках какой-то предмет, на котором играли радужные отблески. На рассвете в юрту вошли два монго­ ла. Пинками и ударами палок они заста­ вили старика поднять голову. Один из вошедших топал ногой: — Ленивый козел, когда же пресвет- лая княгиня получит твою работу? Князь гневается, И гнев его неукротим. Он от­ рубит тебе руки!.. Старик поднял сухие пальцы, молча показал на свои гноящиеся глаза. — Бездельник, старый плут! — за­ кричал второй вошедший и ударил стари­ ка палкой. — Если ты к полдню не исполнишь волю княгини, твой рост бу­ дет убавлен на одну голову!.. Монголы ушли, а старик, зажав голо­ ву руками, застонал. Тогда я сказал топотом: — Бедный челове::. не может ли тебе помочь один молодой, сильный монгол? — Кто ты? Как попал сюда? Уходи, если дорога тебе жизнь твоя!.. Я зашел в юрту. Передо мной сидел дархан... Он держал в руках серебряный браслет и резцом наносил на него тонкие узоры. Руки его не слушались, резец вы­ валивался, оставляя вялые, едва заметные следы. Мне захотелось помочь дархану. Я взял резец и браслет, но у меня ниче­ го не выходило. Старик, взглянув на ме­ ня, оживился. Он нанес на браслет пи­ шущей палочкой цветы и листья, потом дал мне в руки резец, показал, как надо его держать. Зажав в коленях браслет, я стал двигать резцом. Опять ничего не по­ лучалось. Тогда старик, положив на мою руку свои желтые, сухие пальцы, стал направлять ее. Моя сила, его уменье. К полдню мы закончили работу. Приемщики взяли заказ. Долго и пристально рас­ сматривали узоры. Я же дрожал всем те­ лом, выглядывая из-под одеяла, которым накрыл меня старый дархан. Княгиня осталась довольна нарядным браслетом, и дархану принесли еду: плошку рису, кусок баранины и чашку чая. Не прошло и двух дней, принесли несчастному дархану другой заказ. Па трубке из слоновой кости князь требовал изобразить битву двух кабанов. Дархан умолял меня помочь ему. Он отдавал мне большую часть своей еды. Я говорил ему, что не умею и никогда не научусь тон­ кому ремеслу дархана. Старик посмотрел на меня, и я в первый раз увидел на­ стоящие глаза дархана. Ж эти глаза " по­ корили мое сердце. Он сказал мне: — Добрый юноша, ты будешь великий дархан; у тебя легкие пальцы, а глаза острее жала стрелы...