Сибирские огни, 1947, № 1

•сделать. Д етал ь , мелочь, заставившая Матвея многое пережить, оказалась св е ­ жей , доходчизой, умелой. Если в первой книге романа персонажи живут, главным- образом, и н т е р е с ам об­ щими и внимание автора устремлено на большие социальные проблемы, то во вто ­ рой книге он проявляет особый интерес к повседневной жизни крестьянина, к его быту, к тому, как в крестьянской среде проявляются «общечеловеческие», «веч­ ные» — любовь, дружба и пр. Мы не знаем, к ак любили дру г друга Матвей Строгое и Анна, зато имеем пол ­ ное представление о том, как проявляется любовь во втором поколении, каковы вза ­ имоотношения Маняижи и Артема Стро- гова. Автор осторожными, точными и я р ­ кими мазками изобразил любовь, ее силу, е е обаяние. Артем впервые влюблен. Первое свида ­ ние с девушкой, все поэтические оттенки отношений с любимой поражают, трогают его , делаю т счастливейшим человеком, и ему каж ется , что до него никто Ий испы­ тывал ничего подобного. «Почти уже рассвело, когда Артем под­ ходил к дому. Н икогда ещ е так сильно не ощ ущ ал он, что жизнь — это счастье. Л ицо его горело от жарких маняшкиных поцелуев. Ж е л ая как можно д о л ьш е ' с о ­ хранять ощущение от ее горячих губ, он не прикасался к лицу руками и на вышке си я л с себя рубашку с большой осторож ­ ностью. Взглянув на спящ его Максимку. Артем подумал: «Опит, как суслик , а тут бы век в постель не ложился». Он не спал и одного часа. М ать разбудила его завтракать . Во дворе стояла уж е запряж ен ­ ная лошадь. Артем поднялся, подошел к умывальнику, висевшему на крыльце, но вспомнил о маняшкиных поцелуях и не с тал умываться. Весь день работал молча, ни на минуту не переставая думать о М а . ! 1 ^ш 1 ке. А когда наступил вечер и после ужйна надо было итти в балаган спать, он почувствовал мучительную тоску . Хоте­ лось звать Манишку, видеть ее. «Сегодня только понедельник и до воскресенья еще шесть дней», — с тоской подумал Артем. О н привалился к толстой березе и тихо беззвучно заплакал». Удивительно верно показано здесь со­ стояние влюбленного юноши со свежестью ■и остротой его восприятия, с трогательной ребяческой наивностью. Артем боится при­ коснуться к своему лицу, как бы опасаясь стереть следы поцелуев. Большой, силь­ ный, мужественный юноша плачет, р а зл у ­ ченный на неделю со своей любимой. Все это находки писателя, детали , соединяю ­ щие обыденное и поэтическое. И на гл яд ­ ность и доказательность изображения до ­ стигнуты . Ничего подобного не было в первой книге романа. И вовсе не потому, что там н е было случая , чтобы подняться на уровень поэзии. Такие возможности были. Но еще не было v автора зрелости, не было достаточного понимания, насколь­ ко важны и необходимы картины быта, повседневной жизни человека, изображе! ние «вечных» чувств и переживаний, свой­ ственных каждому поколению и всегда новых, ярких, несмотря на постоянную повторяемость и з «века в век. Но эго лишь одна (и не лучшая) из ли ­ рических страниц, посвященных автором любовным отношениям Маняшки и Арте­ ма. По мере того, как развивается лю ­ бовь, у Г. Маркова находятся все новые и новые изобразительные средства для поэтического выражения ее: «Маняшка сидела, склонясь над Арте­ мом. Положив свою голову к ней на ко­ лени, он леж ал на мягкой, шелковистой траве. Все слова, милые, трепетные слова, ко­ торые рождает любовь, были ими много раз уж е сказаны. Теперь они молчали, и это молчание доставляло им наслаждение -■— оно шло от полноты их счастья. Маняшка смотрела на посеребренную месяцем воду, бережно гладила лицо и волосы Артема, а он целовал ее руки, глядел в небо, на неяркие звезды и улы ­ бался долгой, тихой улыбкой. —• Маня, хорошо... — шептал он. — Хорошо-то как , Артюша. — такж е топ о том отзывалась она. И опять они долго -долго молчали. Потом вновь повто­ рялось старое: — Маня, хорошо... — Хорошо, Артюша. Ничто их не занимало в эти минуты — ни прошлое, ни будущее. Они переживали такое ощущение, будто на всем белом свете они остались одни, и кроме клочка земли, на котором можно уместиться дво ­ им, им больше ничего не нужно. Так они сидели часами на крутом песчаном яру и единственно, чего хотели — ночи, сум ­ рака , безлюдья, покоя. Но это было не в их власти. На востоке над горизонтом светлело , потом вспыхивали отблески д алекого заре ­ ва, и в рдеющем сумраке появлялись очертания деревьев, стогов, шалашей. Артем и Маняшка подымались и осторож ­ но, с оглядкой , чтобы с кем-нибудь не встретиться, прокрадывались к своим ша­ лашам. Спать уж е было некогда... Уставши о т бессонных ночей, они ухо ­ дили с косарями на луг, на работу. Они работали молчаливо, сосредоточенно, и мысли о том. что после длинного трудно ­ го дня наступит вечер и они вновь уйдут на крутой берег, чтобы отдаться сладким минутам своего счастья, наполняли их ду_ ши беспокоящей радостью». Внешне, как будто, бедно и скупо вы ­ ражается любовь Маняшки и Артема. Один мотив звучит в настроениях обоих: «Хорошо-то, Артюша...», «Маня, хорошо»... Но ошибается тот, кто э ту скупость поч­ тет за бедность и слабость эмоционально­ го содержания. Тут не бедность, тут с и ­ ла и красота любви, не нуждающейся во внешних словесных украшениях, в выс­ пренных восклицаниях, и нельзя не отме­ тить задушевность, лирическую мягкость, проникающую все эпизоды, а которых