Сибирские огни, 1946, № 5-6

ствует. Ее ребшгцы и «реви были покры­ ты пушистым инеем и от этого лицо ее неузнаваемо изменилось, странно похоро­ шело. Скрипели оглобли и конская уп­ ряжь, шипел монотонно снег под полозья­ ми, и Роман незаметно погрузился в дре­ моту,, потеряв всякое представление о том, где он находится и что с ним происхо­ дит. Заставил его очнуться голос Дашут- ки. — Приехали, — говорила она, — сей­ час поскотина будет. У нее я и ссажу тебя. Ты повремени маленько и проби­ райся по заполыо в нашей усадьбе. Если в бане у нас не будет света, смело за­ ходи туда и дожидайся меня. Как толь­ ко улягутся паши спать, принесу я тебе ■еды, а потом пойдем добывать Пульку. Роман встал с саней, скинул с себя доху и его сразу охватило чувство тре­ вожного возбуждения, от которого побе­ жали по позвоночнику ледяные мурашки. Он широко зевнул, зябко вздрогнул и с напускной бодростью сказал Дашутке: —■ Поезжай. Счастливо тебе доехать. — А тебе до бани добраться... Когда скрин дашуткиных саней стал «два уловим, он решил, что пора иттн и ему. Но снежной целине выбрался он к огородам, наткнулся там на хорошо про­ топтанную тропу и но ней дошел до ко- зулинского гумна, обнесенного высоким тыном. Забравшись на гумне в солому, немного согрелся и горько взгрустнул, услыхав песню парней в Царской улице. Парни шли коротать вечер либо к кар­ тежникам на майдан, либо к девкам, за­ тевающим где-нибудь в теплой избе весе­ лые гадания. А он вот уже целую неде­ лю вынужден проводить время то в оме­ тах и банях, то иод парами в зимовьях. И на минуту у него шевельнулась мысль, что может быть лучше пойти и отдать се­ бя в руки атамана. Но этот приступ ма­ лодушия он быстро подавил в себе, едва представил, как будут торжествовать бо­ гачи. если он сдастся. ...В полночь на увалах за Драгоценной выли волки н все собаки в Мунгаловском отвечали им многоголосым лаем. IB чепа- ловской ограде хриплой октавой заливал­ ся старый ценник, тоненько взлаивали и подвывали молодые собаки. Узкий и длин­ ный проулок рассекал обширную усадь­ бу Чецаловых на две равных поло­ вины. По одну сторону от него находи­ лись дворы и повети, по другую — ого­ род, гумно и сенник. По проулку Дашут­ ка вывела Романа к углу конюшни, в которой помещался Пулька. Роман остал­ ся за углом в тени, а Дашутка с ломтем хлеба и уздечкой в руках подошла к двери конюшни. Двери были замкнуты на , большой замок, похожий на гирю десятг- фунтовку. Но Дашутка знала, где прятал Сергей Ильич ключ от замка. Привстав < на носки, ощупала она ключ за одной из колод и, достав его, стала открывать за­ мок. В это время собаки в огороде залая­ ли совсем по-другому, и Роман понял, что собаки учуяли его присутствие. За себя он не боялся, но ему стало страшно за Дашутку. Две собаки метнулись к ней из-под ворот, ведущих в ограду. Роман выхватил наган и приготовился начать стрельбу, но Дашутка окликнула собак, бросила им по куску хлеба и, успокоив их, открыла замок, распахнула дверь ко­ нюшни. Когда скрылась в конюшне, со­ баки присели иа задние лапы у дверей, тихо скуля и облизываясь. Чтобы не привлечь к себе их внимания, Роман сто­ ял не шевелясь в своем укрытии. В ко­ нюшне негромко заржал Пулька, послы­ шался стук копыт. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем с Пулькой на поводу появилась перед Романом Да­ шутка. Он облегченно вздохнул. Собак»: неотступно следовали за ней по пятам i зарычали, увидев его. — На, веди, — передала ему Дашутка Пульку, а сама принялась уговаривать собак. Он уже был на заполье, когда она догнала его н с нервным смешком сказала: — вот и все, а ты боялся, чу­ дак. Заседлав Пульку в козу.шкком ого­ роде припасенным Дашутаен седлом, Роман похлопал рукавицей об рукавицу, чтоб согреть озябшие руки и прочувст­ венным голосом обратился к. Дашутке: — Ну, давай, Даша, прощаться. Время к утру, мешкать мне нечего. — Куда ты теперь? — В леса, к своим. Если будет слу­ чая, напишу тебе. — Дай я тебя поцелую, — обняла его Дашутка н припав к его губам, долго и» могла оторваться от них, странно обмяк­ нув п отяжелев у него на руках. — Дай бог счастья! — голос Романа дрожал, рвался, — Был бы ты живой, адоровый. — другого счастья мне вовек не надо. День н ночь молиться за тебя буду. Уже сев на коня. Роман поцеловал ее еще раз с седла, еще раз сказал: — Прощай! -— и пустил Пульку с места в карьер. Рассудив, что вряд ли кто-нибудь со­ гласится торчать на морозе в такую ночь, доглядывая за домом ого отца, ре­ шил он завернуть на минутку домой. До­ ма открыл ему двери отец. Он не удивил­ ся его Появлению. Отцовским сердцем он чувствовал, что Роман должен рано или поздно заявиться опять домой.