Сибирские огни, 1946, № 5-6

В это время юдан из его телохранителей •оросился к Федотке. -— Здорово, Муратов! Узнаешь? — Ах, мать моя в обмороке! Да это ни­ как ты, Агейша? С каких это пор ты-тс анархистом стал? — С тех самых, как свела меня судь­ ба с Ефремом Спиридонычем, — кивнул Агейка на Пережогина. — Да вы, оказывается, дружки, ребя­ та! — сказал тот. — А раз так, то встречу спрыснуть. Айда в штаб!.. — Пойдем, пойдем, — согласился Фе­ л тс а , — хочу на анархию поглядеть, ин­ тересуюсь, с чем ее кушают... А ты, Ром­ ка, куда? Стой, парнишка, стой! — за­ кричал он на пошедшего было прочь Ро­ мана. — Шатай с нами, погуляем у анар­ хистов. Штаб анархистов помещался в большом купеческом особняке в копне главной ули­ цы. Черное знамя с красными кистями еи - село над железными воротами особняка. Едва вошли во двор, ка® из раскрытых •окон второго этажа донеслась пьяная пес­ ня и звуки гитары. — Весело живете. Где прохладительное- то добываете? — спросил Федотка. — Чтобы мы, да не достали, — усмех­ нулся Агейка. — Мы все. что угодно, хоть из-под земли да выроем. — Как же это? — Экспроприируем экспроприаторов, — пояснил Пережогин. Федотка восхищенно переспросил: — Как, как?., Вот это словечки! Трез­ вый их и не выговоришь. Ты, Пережогин, видно и в самом деле старый революцио­ нер. Каторгу -ты где отбывал? Случайно, не у нас в Горном Зерентуе? Пережогин ничего не ответил, а Агейка нагнулся к Федотке, шепнул со смешком: — Ты ему на больпую мозоль но на­ ступай. Он ведь революционер-то из ко­ нокрадов. Федотка обрадованно свистнул: — Ну, я так и знал... А мужик он, вндать, ничего, компанейский. — Дядя — дай бог каждому. Мы с ним, как сыр в масле катаемся. Пережогин привел гостей в большую комнату на втором этаже. Комната сплошь была затянута полоса­ ми черного бархата. Посредине ее стоял стол, накрытый зеленым сукном, а на нём целая батарея всевозможных бутылок. Несмотря на полдень, в комнате горел электрический свет. — Располагайтесь, ребята, — произ­ нес Пережогин, усаживаясь в кожаное кресло. Он вытащил из-за пояса револь­ вер и выстрелил в ленной потолок. На выстрел немедленно явился рябой нарснь в синей косоворотке и в красных штанах, при шашке и 1 револьвере. — Как там у вас насчет жратвы? — лениво осведомился у него Пережогип. — Сейчас сообщим, — сказал парень и быстро удалился. Следом за ним ушел в те же двери Агейка, подмигнув Федот­ ке и щелкнув себя пальцам по шее. Ско­ ро он притащил ящик с бутылками все­ возможных вин, а рябой парень вернулся, неся над головой большое блюдо жареной баранины с риеом. Роман видел, как Фе­ дотка глядел на все это сказочное изоби­ лие масляными глазами, широго раздувая ноздри и отглатывая слюну. А когда Агей­ ка раскупорил первую с красивой этикет­ кой бутылку, Федотка задрожал от нетер­ пения и с нескрываемой завистью сказал: — Хорошо, черти полосатые, живете... Пережогин самодовольно усмехнулся, разгладил ладоныо усы и размашистым жестом пригласил гостей к столу. Когда чокнулись и выпили, Федотка похвалил вино: — Знатная штучка!.. — Еще бы!.. 'Ведь это настоящий щу- стовский коньяк. Роман, вынужденный принять участие в выпивке, старался пить, как можно меньше и пускался на всяческие ухищре­ ния, чтобы обмануть собутыльников. Пос­ ле третьего стаканчика, прикинулся on совсем охмелевшим и стал нести околе­ сицу. —■. Рано, казачок, окосел, — потрепал его по плечу Пережогин. — В Чите дев­ ки лучше тебя пьют. — Жидковат, пгибко жидковат, — со­ гласился Федотка. Сам он уже выпил до дна шесть стаканчиков и уплетал теперь за обе щеки баранину. Лицо, уши и шея у него стали такими, словно их докрасна накалили. Роман навалился грудью на стол, положил голову на руки и с беспо­ койством наблюдал за ним. После двенад­ цатого стаканчика он напомнил ему: — А не пора ли нам, Федот, на стан­ цию? — Зачем торопиться. Вез нас ребята не уедут. — А если уедут? — Пусть уезжают. Мы с тобой и без них проживем, — пропуская тринадца­ тый стаканчик, сказал Федотка, я вдруг спросил Пережогина: — Возьмете нас к себе? — Возьмем, если вы признаете, что мы самая револют... ционная пар-ргия в Рос­ сии, — тяжело ворочая языком, отозвал­ ся Пережогин.