Сибирские огни, 1946, № 5-6

В голосах новых поэтов слышится то 'интонация Лермонтова (.например, стихо­ творение У.растыроза. «Прощай, Кавказ!»), то Фета, то Майкова, то Пушкина. Не обошлось и без влияния западно-европей­ ской поэзии. Так, в стихотворении Чагыл- гана. «Ива и ручей» внимательный чита­ тель без труда распознает интонации Гей­ не. Бесспорно прослеживается также зна­ комство новых якутских п -етов с творче­ ством их русских современников—В. Мая-: ковского, Н. Тихонова, И. Уткина, А. Сур­ кова. Все это, конечно, способствует обо­ гащению якутской поэзии. Она приобре­ тает в выражении поэтического чувства не­ обходимую тонкость, изящество, точность. Нам представляется необходимым приве­ сти здесь стихотворение Элляй — «Чучур- Муран». «Зимний сумрак стынет над долиной, Все закрыл холодный мех снегов, И тогда, как свист стрелы старинной, Прозвенит в ночи далекий зов. Это ветровой, Голос слышен твой, О, Чучур-Муран, Чучур-Муран! День придет, и солнце л ад тайгою Брызнет, словно искры из кремней. Ты проснешься раннею весною, В золоте рассыпанных кудрей. Пробудись от она, Неба даль ясна, О, Чучур-Муран, Чучур-Муран! По утрам тебя платком багряным Ласково укутает восход. Покачнется облако тумана, Каплями на травы упадет. Заревом утра Ты обагрена, О, Чучур-Муран, Чучур-Муран! В час .полдневный я тропою гарной Прихожу к тебе через тайгу И с вершины вижу древний город На далеком синем берегу. Родину мою, В песне я пою О, Чучур-Муран, Чучур-Муран! , А внизу долина расцветает, Легкий пар плывет от Сайсары, Солнце скрылось и волна качает Отраженье светлое горы. Ты сиянье дня — Молодость моя. О, Чучур-Муран, Чучур-Муран! Элляй выделяется на фоне якутской - поэзии (как она представлена в сборнике), лапидарной выразительностью стиха. Он, наверное, знает авторитетное суждение1 А. Блока о том, что лирическое стихотво­ рение непременно должно быть коротким. Собратьям Элляя следует сказать правду: они не экономят средств, они многослов­ ны. Вот, к примеру, стихотворение Кюнню- ка Урастырова «Гроза» (хорошо, кстати говоря, переведенное А. Тарковским). Сти­ хотворение это по-настоящему поэтично, но сколько в нем ненужного топтанья на месте, сколько повторений и длиннот, расслабляющих упругость стиха. .Еще хуж е обстоит дело с Кюном Джи- рибинэ, басня которого «Мышь и ворона» содержит в себе шестьдесят четыре стро­ ки, в то врамя, как она могла и должна быть гораздо короче. Может быть, надо еще упрекнуть якут­ ских поэтов в излишнем пристрастии к пейзажной живописи. Любовь их к своей родной земле с ее суровой, многомесячной зимой, с ее мгновенной весной и ярким и тоже мгновенным летом, любовь эта трога­ тельна, конечно. Однако, читатель хочет видеть не только картины якутской при­ роды, но еще хочет энать душевные дви­ жения человека, живущего в советской действительности. Якутские поэты не дол­ жны этого забывать. О работе переводчиков. надо сказать следующее: больше всех потрудился над. переводами якутской поэзии А. Ольхой. Переводы его из Тимофеева-Терешкина очень хороши. Особенно выделяется пре­ красная баллада «Иван — Ж е лезная Р у ка». Но Олыхона все же надо упрекнуть в рит­ мическом однообразии, вследствие чего поэты в его переводах теряют индивиду­ альные черты. Кое-где стилистическое чутье изменяет ему. В стихотворении «Скупой богач» он допускает невырази­ тельный и манерный глагол «кушает», что неприменимо к жадному кулаку. Очень плохи «восторженные» луга (.в стихотворе­ нии А. Кюндэ «Касатка»). Есть синтак­ сическое неудобство и в таких, к приме­ ру, строчках перевода Ольхона из Кюндэ: К ак волн.ы' размашистой Лены Несут, на хребтах колыхая, Якутские грузные лодки...» Лучшие переводы в рецензируемом сборнике, на наш взгляд, принадлежат Т. Стрешневой и А. Тарковскому. М. НИКИТИН.