Сибирские огни, 1946, № 4

а обветшалыми гербами на воротах. Дворянский Петербург; Царское Седа; вокзал в Павловске и прочие реликвии дворянской культуры. Все это кану­ ло в невозвратное прошлое! Осколкам этой далекой, чуждой народу культуры, каким-то чудом сохранившимся до на'щих времен, ничего уже не остается делать, как только1 замкнуться в себе и жить химерами. «Все расхищено, предано, продано», — так пишет Ахматова. Об общественно-политических и литературных идеалах акмеистов один из видных представителей этой группки, Осип Мандельштам, незадолго до революции писал: «Любовь к организму и организации акмеисты разделяют с физиологически гениальным средневековьем»... «Средневековье, определяя по-своему удельный вес человека, чувствовало и признавало его' за каждым, совершенно; независимо от его заслуг»... «Да, Европа прошла сквозь лабиринт ажурно-топкой культуры, когда абстрактное бытие, ничем не прикрашенное личное существование ценилось как подвиг. Отсюда аристократическая интимность, связующая всех людей, столь чуждая по духу «равенству и братству» великой революции»..., «Средневековье дорого нам потому, что обла­ дало в высокой степени чувством грани и перегородок»... «Благородная смесь рассудочности и мистики и ощущение мира, как живого равновесия, 1>однит нас с этой эпохой и побуждает черпать силы в произведениях, воз­ никших на романской почве около 1200 года». В этих высказываниях Мандельштама развернуты чаяния и идеалы акмеистов. «Назад к средневековью» — таков общественный идеал этой аристократическо-салонной группы. Назад к обезьяне — перекликается с ней Зощенко. Кстати сказать, и акмеисты, и «Серапионовы братья» ведут свою родословную от общих предков. И у акмеистов, и У «Серанионовых братьев» общим родоначальником являлся Гофман, один из основоположников аристо­ кратическо-салонного декадентства, и мистицизма. Почему вдруг понадобилось популяризировать поэзию Ахматовой? Какое ■она имеет отношение к нам, советским людям? Почему нужно предоставлять литературную трибуну всем этим упадочным и глубоко чуждым нам литера­ турным направлениям? Из истории русской литературы мы знаем, что не раз и не два реак­ ционные литературные течения, к которым относились и символисты, и акмеисты, пытались об’являть походы против великих революционно-демо­ кратических традиций русской литературы, против ее передовых предста­ вителей; пытались лишить литературу ее .высокого, идейного и обществен­ ного значения, низвести ее в болото безидейности и пошлости. Все эти «модные» течения канули в Лету и были сброшены в прошлое вместе с теми классами, идеологию которых они отражали. Все эти символисты, ак­ меисты, «желты© кофты», «бубновые валеты», «ничевоки», — что' от них осталось в нашей родной русской, советской литературе? Ровным счетом ни­ чего, хотя их походы против великих представителей русской революционно- демократической литературы Белинского, Добролюбова, Чернышевского, I ерцена, Галтыкова-Щедрина — задумывались с большим шумом и претен­ циозностью и е таким ж©! эффектом проваливались. Акмеисты провозгласили: «Не вносить никаких поправок в бытие и в критику последнего не вдаваться». Почему они были против внесения каких бы то пи было поправок в бытие? Да потому, что это старое дворянское,, буржуазное бытие им нравилось, а революционный народ собирался потре­ вожить это их бытие. В октябре 1917 года были вытряхнуты в мусориую, яму истории как правящие классы, так и их идеологи и песнопевны. II вдруг на 29-м году социалистической революции появляются вновь на сцену некоторые музейные редкости из мира теней и начинают поучать нашу молодежь, как нужно жить. Перед Ахматовой широко раскрывают ■ворога ленинградского журнала и ей свободно предоставляется отравлять сознание молодежи тлетворным духом своей поэзии. В журнале «Ленинград», в одном из номеров, опубликовано нечто вроде