Сибирские огни, 1946, № 4

снова в дверь кто-то стучится, в десятый раз отрывая меня от работы. Так и есть! Давешний гусар зовет в свой но­ мер — на вист вчетвером. Очень мне нужны их робберы! К тому же я не хочу обращать внимание партнеров по висту на мою беспалую руку.... Кстати, о пальце. Он так распух и по­ чернел, что на третий день после моего при­ хода в Бобровый Дом я уже не в силах был переносить ужасную боль. Кузьма, услышав мои жалобы, безмолвно показал на свой острый охотничий нож. Потом он спросил: «Белый горностай, помнишь, я рассказывал тебе о том, что делают але- уть 1 , когда они попадают в лисий кап­ кан?» Вслед за этим он вынул клинок из ножен. Пламя костра скользнуло по ста­ ли. — «Хочешь, я все сделаю сам?» — спросил Кузьма. — «Нет», — ответил я твердо и принял нож из его рук. Нож был тяжелым. Я отыскал чурбан, стояв­ ший в углу хижины. Ке-ли-лын безмолв­ но следила за этими приготовлениями. Тому, что я сейчас отрублю себе палец,— она не придавала никакого значения. Бу ­ дет больно? Но индейцы привыкли пере­ носить боль с усмешкой. Когда молодые туземцы держ ат испытание на звание воина, их подвергают самым жестоким пыткам, и зрелище истязаний не трогает сердце ни воинов, ни женщин, а у детей вызывает лишь простодушный смех. Что значила, по сравнению с этим, потеря од­ ного пальца? Я попробовал лезвие на краю чурбана: оно было — как бритва. Мне хотелось отрезать два первых су­ става; палец за третьим суставом не был черен. Стиснув зубы, я, сколько мог, сдвинул кольцо вниз и поставил лезвие ножа на палец, стараясь держать клинок совершенно прямо. Затем я изо всех сил ударил по пальцу ножом. Сила удара при­ шлась все же по кольцу, и нож не про­ ник в палец так, как это было нужно. Срез чурбана покрылся кровью. Кузьма спокойно прикуривал трубку у очага. Ке- ли-лын, молча, подошла ко мне и осмот­ рела палец. Затем ‘она знаком приказала мне поставить лезвие ножа снова на ра­ ну и ловко ударила по ножу. Что-то звякнуло: это был звук железного коль­ ца. Оно упало на пол вместе с пальцем! Оказалось, что первым ударом я только раздробил кости второго сустава. Ке-ли- льгн осторожно выбрала осколки кости из раны. Она внимательно поглядела 1 мне в лицо и прочла на нем нечто ввиде улыб­ ки, которую я пытался изобразить. Обру­ бок пальца она окунула в кипящий мед­ вежий жир и при этом вновь посмотрела мне в глаза . Я улыбался! Так соверши­ лось испытание меня, как мужа и воина. Я пробыл в Бобровом Доме всю зиму. Ке-ли-лын, конечно, знала, что я не смогу остаться здесь навсегда. На руке ее чернело тяж елое железное кольцо. Знал ли человек, выковавший его во мра­ ке каторжного бытия, о том, что создание его терпеливых рук будет тускло бле ­ стеть на медном пальце индианки? Но обряд необыкновенного обручения был свершен, свершен почти у границ поляр­ ного круга , сжавшего своим ледяным кольцом земной шар. Возвратившиеся с охоты индейцы пре­ дупредили меня, что обо мне расспраши­ вали какие-то европейцы. Кто они были? Это до сих пор осталось тайной. Может быть, бродяги хотели мстить мне и Ке- ли-лын за смерть человека с совиными глазами? Я не хотел, чтобы из-за меня- пострадал Бобровый Дом. Когда по Квих- паку стали кружиться зеленые льдины и река заревела, как огромный потревожен­ ный зверь, я стал собираться в путь. Я был. озабочен судьбой Кузьмы: он мог быть сурово наказан за самовольную о т ­ лучку на Квихпак. — «Хочешь, я возьму тебя с собою вместе в Россию?» — спросил я его. — «Нет, — ответил он. — Я умру в стране предков. Тебе тоже надо умереть на родине. Ты!— мой друг, но своей стра­ ны я не оставлю никогда...» Ке-ли-лын с индейцами проводила меня, до челнока. Она казалась спокойной и дышала ровно: панцырь из бирюзы на ее груди почти не шелохнулся. В руке она держала копье. И только, когда я поста-- вил ногу на дно челнока, качавшегося на волнах, я заметил, как дрогнул конец ее копья. На прощанье она улыбнулась мне. Улыбка была похожа на мою, когда я от­ резал себе палец! Мы спустились вниз по Квихпаку .. В Михайловском редуте меня встретили очень сурово. Егорыч, начальник укрепле­ ния, боясь ответственности перед началь­ ством, сочтя меня за беглого, отобрал мои бумаги и оружие, ударив при этом. Кузьму по лицу. Меня он еще боялся трогать! Наглый печерский мещанин все время следовал по пятам за нами, как будто мы с Кузьмой были нивесть какими преступ­ никами. Но одолев мои бумаги и увидя в них увольнительную, выданную мне главным правителем, Егорыч извинился и разрешил мне жить у него в ожидании корабля. До Кадьяка я плыл на компа­ нейском бриге и, распростившись там с Кузьмой навсегда, пересел на охотское судно. В Охотске, в сем унылом городе, стоящем при песчаной косе, я не терял времени праздно. В городских архивах я отыскал дела, касающиеся тех времен, когда неутомимый Шелехов впервые про­ стер отсюда свою руку на Восточный океан. Драгоценные бумаги хранились в небрежении и, сколь я не внушал архи­ вариусу должных мыслей об уважении к летописям ,. он при мне не удосужился ни разу навести порядка среди тысяч бумаг, сваленных прямо на пол в огромной бре­ венчатой избе. Такие ж е изыскания я предпринимал и в других городах, стоя­ щих на моем пути, — в Якутске, И ркут­ ске и Красноярске. Поздней ночью, когда над снегами мер­ цала Полярная звезда, я проезжал через Ялуторовск. Город был погружен в тем­ ноту, и лишь в одном доме горел яркий свет. — «Вот, здесь они и проживают!» —