Сибирские огни, 1946, № 4

■вил. Не знаю — догадается ли он ору­ дия чехлами закрыть. Эка погода! Эчком- моры не видать, кругом все заволокло. Жизнь! — Ты мне толком скажи, зачем здесь торчишь? — Так что вй находитесь под домаш- : ним арестом, а .я к вам приставлен, — со вкусам сказал сержант, подняв нос, — значит до смены караулить. На меня, как на надежного кавалера, начальство пола- ■гается. — Ну и мокни, кавалер. Вот еще не­ легкая, — выругался Загоскин, лег снова а постель и проспал до полудня. Проснулся он от громкого разговора под окном. Дождь , видимо, на время прошел. Солнце прорывалось сквозь лег­ кие серые облака, играя на стеклах окна. Загоскин прислушался. Громко разговари­ в а л а Таисья Ивановна, сержант Левонтий ти х о . отвечал ей, в чем-то оправдываясь. Л иш ь временами, как бы боясь, что его не поймут, он тоже возвышал голос. — Иуда ты, Иуда! — кричала женщи­ на. — И хуже даже Иуды. Продешевил •малость. Тот хоть тридцать серебренников получил, а ты одну медальку, да и то оловянную. Ты на себя погляди, на свою богомерзкую рожу. Незадаром тебя жена бьет, тебя убить, Иуду, мало! Как у т е ­ бя только совести хватило. Ослепнешь ты , когда-нибудь, как ослепла стража у i гроба господня. — Служба, присяга, — бормотал сер ­ жант, взволнованный сравнением, заклю ­ ченным в последних словах стряпки, — глупая ть< баба — не поймешь, раз на­ чальство прикажет, то и брата родного Зудешь караулить. . Мне господини Загос­ кин ничего не сделали, окромя хорошего. На плацу недавно две полтины дали. А мне что — сладко разве на сырости си­ деть? Хорошо, что хоть дождь перебило малость.... Службу понимать надо, Таисья 'Ивановна... — Как был ты Левонтий-бормотун, так ям и останешься. А если тебе начальство убить кого прикажет? — Это — смотря кого и когда. Ежели яри военном каком деле... — Д а ты и сейчас убивец. Человек ^'больной, лишившись чувств, лежит кото­ рый день, а ты у него над душой си­ дишь. А что мне лекарь сказал? Чтобы никакого расстройства не донущать... А ты им все чувства разобьешь. ■— Эх, пропустить малость... Пальцы мозжат. У тебя, Таисья Ивановна, ничего >нет согреться? Да перестань ты, богом молю! — В аду тебя черти согреют. Не пе­ рестану ! — Да разве это караул? — с чувством спросил сержант, возвысив голос. — Это не караул, а забава детская. Вот когда был я при петрозаводских казематах, — там, действительно, караул. Шестьдесят • четыре нумера, на каждом нумере решет­ ки железнйе , вход ночью на четыре зам­ ка запираешь. В кордегардии насупротив г казематов бойницы понаделаны, чуть что непорядок и — стрельба фрунтом беглым огнем. Строгость! Идешь на караул и, ежели у тебя не токмо что оружия, а амуниция не в аккурате, — то тебя гос­ подин плац-майор беспременно бьют по морде. Я там еще нижним чином был, девять зубов оставил и сержанта полу­ чил. Вот это, я скажу, караул. — А в казематах-то кто сидел? Воры или убивцы? — Не воры, никто, а государственные преступники, все больше из господ, — офицеры и флотские и иные. Много, го­ ворю, — шестьдесят четыре нумера. Всех теперь и не упомню. Ну,—господин Зава- лишин, Кухенбекен, Торсон, Пущин Иван Иваныч, Бестужевы господа — всех я их отлично знал и они меня, небось, пом­ нят. — Ох ты, боже мой! — вскричала Та­ исья Ивановна. — Завалишин, говоришь? они из себя какие росточка малого? — Да, невысокие... — И з моряков? — Флотские. — А звать не Дмитрий Иринархович? — Именно. Да ты нешто их знала? . * — Как не знать, бог ты мой? Завали­ шин с господином Нахимовым в Ново- Архангельск на фрегате приходили, у ме­ ня бывали. Я им мундир починяла еще. А были в тот год, когда индиане на ого­ роды нападение сделали, и преосвященный тогда же в Ситху прибыл. А зимовать господин Завалишин ходили в Сан-Фран­ циску. Помню я, как они мне из форта Росс виноградную ягоду привезли: там наши русские по первости виноград сня­ ли, — умилилась Таисья Ивановна. — Ягоды отдали мне, помню, и говорят: — «Утешайся Таисья, от своей горькой жиз­ ни». Уважительные очень люди были... А Кухенбекен? Росту высокого, лысоватый? Тоже знала, со шлюпа «Аполлона» лей­ тенант... А где же они теперь? — Известно где, — на поселении. Кандалы! с них сняли и разослали в го­ рода и деревни — жить трудами рук своих. — Ирод ты, Левонтий! — сквозь сле­ зы выговорила женщина. — Даром что ты безответный такой, а грех большой на душу принял. Таких людей караулил! Да как тебе не совестно было, как у тебя душа не сгорела, глаза твои не лопну­ ли. То-то они у тебя повыцвели — поди, стыдно на божий свет глядеть. То-то я про Завалишина дознаться ничего не могла: три года ему отсюда писала про свое дело, чтобы в Питере охлопотал. Как пойду на кругосветный корабль с письмом, так мне и говорят: «Нет тако­ го в столичном городе Петербурге», а потом и вовсе гнать стали. И что это т а ­ кое? Как человек справедливый и с по­ нятием — так его в казамат! — Ты смотри, баба, с такими речами!— захорохорился сержант. — Знаешь, что я по присяге должен сделать? Про такие твои слова сказать Калистрату, а он до ­ ложит их высокоблагородию, а господин главный правитель отпишет министру, а