Сибирские огни, 1946, № 3

Индеец вопросительно посмотрел на Заго­ скина. В полутьме слабо блестела поро­ ховая пыль на боченках. Люди безмолвно взяли труп креола и вынесли его из кла­ довой. Загоскин сказал Кузьме, чтобы он перетащил пороховые боченки за палисад «одиночки». Индеец, быстро справившись с этим -де­ лом, остановился передохнуть и закурить трубку. Загоскин перекатил бочки в одно место и расставил их в два тесных ряда — днищами вверх. На них снова было во­ дружено тело убитого. Загоскин расстег­ нул ворот меховой одежды на трупе и вытащил кипарисовый крестик на корот­ кой серебряной цепочке. Креол был кре­ щеным; Загоскин узнал это еще из того, что на пальце убитого тускло светилось серебряное кольцо с надписью синими буквами. ...«Преподобный отче Сергий, моли бога о нас», — прочел Загоскин, удивляясь, с какой легкостью кольцо оборачивается вокруг промерзшего пальца с голубова­ тым ногтем. Как звали креола? Загоскин пошел в зимовье и стал перелистывать холодные страницы книги приема мехов... «...Савватий Устюжанин»... Савватий... Савватий, — повторял Загоскин, как бы боясь, что он забудет это имя. — Ну, Кузьма, начинай. Индеец выбил трубку, прислонив ее к стене палисада и взял огниво. Он выбил огонь, а трут приложил к стенке порохо­ вого боченка. Сначала белый, а потом . желтый и алый огонь засновал между бочками. Скоро шумное пламя, изгибав­ шееся на ветру, скрыло тело убитого. По дорожке, покрытой пороховой пылью, Кузьма прикатил еще две пустых бочки, сбил с них обручи, и стал подкладывать в костер черную клепку. Стоять у огня было жарко. — Упокой, господи, душу раба твоего Сав- ватия, — сказал Загоскин, запнулся и добавил: — убиенного... — Он вскинул ружье и дал знак Кузьме. Слабый залп всколыхнул тишину Без шапок, с заин­ девевшими волосами, они долго стояли у огненной могилы креола. По звонким красным углям перебегали редкие синие огни, горячий пепел лежал высоким су­ гробом. Загоскин и индеец Кузьма пере­ крестились и пошли в зимовье, унося на своих лицах тепло костра. В тот день они сколотили грубый крест из двух жердей, 'и Загоскин вырезал ножом надпись: «Сав­ ватий Устюжанин, креол. Приказчик Рос ­ сийско-американской компании. Злодейски убит на реке Квихпак в марте 1842 года...». Крест прислонили к стене зимовья. Они отдыхали в «одиночке» и ждали, когда тронется Квихпак. Однажды ран­ ним утром они услышали глухой гул и мерное громыханье, похожее на' пушечные выстрелы. Вода в р е к е . прибывала, серый лед покрылся звездчатыми изломами и уже отделялся от берегов. Дня через три великая река забушевала. Зеленые и прозрачные льдины — малые и большие — нагромождались друг на друга и стонали. Звонкая вода стекала с боков льдин, устремлялась в клокочущее русло и сно ­ ва кидалась на льдины. Вырванные с корнем деревья мчались в ревущем водо­ вороте. Сырой и олотный ветер, который можно было осязать рукой, срывал лоси­ ный плащ с плеч Загоскина. А он, накло­ нившись над клокочущим руслом, взяв­ шись левой рукой за прибрежный куст, измерял скорость бешеного течения. В это время Кузьма, расхаживая по двору «одиночки», собирал и складывал в кучу снасти, которыми когда-то пользой вался креол Савватий. Индеец любовно починил старые ивовые верши — для ло­ ва нельмы и налимов; ими особенно сла­ вились здешние места. Когда река утихла, Кузьма расставил ловушки, и скоро в мутной еще воде тускло заблестело тяже­ лое живое серебро. Индеец вытаскивал из верши за жабры больших сверкающих рыб с крупной чешуей. Они дышали по­ рывисто и быстро, пока индеец не надла­ мывал им хребет. Точно так же в детстве делал и Загоскин, ловя больших голов- лей. Кузьма сидел на солнце и тихо пере­ считывал по-индейски свою добычу. Он был окружен табачным дымом; сквозь дым проходил солнечный свет. Загоскину по­ казалось, что когда-то, очень давно, он видел все это — вплоть до нельмовой чешуи, прилипшей к ногтям Кузьмы, до бликов света на его лице. Солние играло на поверхности широкого ножа индейца, когда он ловкими ударами распластывал рыбу. Становилось так тепло, что отсы­ рела соль, хранившаяся в зимовье. Кузьма нашел старый боченок, сложил в него нельму, посолил, а через несколько дней повесил ее вялиться еа сушила. —- Отдохни, Белый Горностай, — гово­ рил он Загоскину, заходя в зимовье, и видя как тот, сидя за сосновым столом, сосредоточенно разбирает свои бумаги. — Долгий путь еще предстоит нам. Слушай, русский тойон, — добавлял он лукаво, — я солю pEi6y, мне некогда, а я забыл в Бобровом Доме второй нож... Разговор о забытом ноже возобновлялся несколько раз. И каждый раз Кузьма вы­ разительно вздыхал, уходил к своим вер­ шам, оставляя русского друга в хижцне, склоненным над столбцами записей метео­ рологических наблюдений. Однажды Кузьма вбежал в зимовье; чуть не наступив на расстеленный прямо на полу лист с наброском чертежа реки Квихпака. — К нам плывет человек! — кричал Кузьма. Загоскин поднялся, накинул плащ, взял ружье и пошел к берегу. Молодой индеец, скаля белые зубы, ловко выпрыг­ нул из челнока и подошел к Загоскину, сложив у его ног ко^ье и нож. Потом он почтительно спросил у старого индейца разрешения закурить и вынул из-за пояса трубку с кистью из перьев глухаря. Все трое присели на борт лодки креола. — Наш старый тойон. — сказал гонец, —- всю зиму глядел в берестяную чашку. Он только пил и ничего не ел, кроме желтой ягоды1. Тойон высох, как щепка. Он никуда не выходил из хижины, забыл