Сибирские огни, 1946, № 3

ки и набил рот моченой морошкой. — Но тут вышла вперед девушка Ке-ли-лын. Она не дала говорить ни тойону, ни ин­ дейцу. Она повелевала и кричала «а той­ она, как на собаку в запряжке. Он по­ тянулся было снова к бутылке, но де ­ вушка отняла водку и сказала: «Братья- воины, сыновья Ворона! Наш тойон слаб сердцем. Его нечего слушать. Он проме­ нял все — бобровую охоту, лов лососей, радость битв — на берестяную чашку. Мы давно не воевали ни с кем». Тут она размахнулась и разбила бутылку об угол хижины! Тойон только разинул рот от удивления, нащупал рукой берестяную чашку и вылил в глотку последние капли. — Мы давно не воевали, — кричала она, — нас перестали бояться, и самый подлый убийца, которому люди дают хлеб и приют, проливает чужую кровь на ве­ ликом Квихпаке. А он — она указала на тойона — в это время веселится или спит, как серый медведь. Если русскйй сделает зло — убей его! Но убей в от­ крытом бою, а не таись, как рысь на де ­ реве. Но вот из-за Великих Гор к нам пришел на широких лыжах человек с черным сердцем. Он убил человека, в ко­ тором текла и наша кровь. — Знаешь, что теперь будет, — сказа­ ла она тойону, — русские придут с мо­ ря и подумают, что длинноволосого че­ ловека убили мы, честные дети Ворона! Ты, тойон, первым будешь сидеть в Ситхе с железной веревкой на ногах! Одумайся... Пока не поздно — надо нагнать пришель­ ца на широких лыжах. Сын Орла и я мы поведем вас. Правду ли я говорю вам? Вот здесь стоит сын Ворона, которого русские купали в котле. Но он — воин и тоже пойдет с нами. Он расскажет в Ситхе о том, кто на самом деле убил длинноволосого.... — Клянусь тебе святым Николой, Б е ­ лый Горностай, —- сказал индеец Кузьма по окончании рассказа, — что я в первый раз вижу такое сердце у женщины. Мор­ щин на моем лице больше, чем узоров, которые начертали мне в детстве острой раковиной. Мой волос скоро побелеет. Я видел на свете многое, я ездил на Кадь­ як на русском дымящем корабле, русские брали меня с собой в теплую страну к югу от Ситхи, где море всегда синее, а деревья зеленые... Я был и там, где кон­ чается наша земля и где живут люди зимней ночи... Да! Когда мы вернемся в Ситху, тебе будет нужно долго спать, есть оленину и ни о чем не думать. А чтобы тебе никто не мешал, я сам буду охранять твой покой. Посмотри, каким острым стало твое лицо! Потерпи, я сей­ час доскажу все, только набью табаком трубку. ■— Ты устал, Белый Горностай! Ты ме­ няешься в лице, и я это вижу. Алеуты иногда попадают по ошибке в лисьи кап­ каны, им приходится отрезать ногу, но эти люди улыбаются под ножом. Ты по­ пал в капкан не ногой, а сердцем. На­ учись не меняться в лице и не сердись на индейца Кузьму за этот совет. Я знаю жизнь. Может быть, я скоро умру; слиш­ ком часто во сне я вижу огонь, солнце,! сверкающие волны. Прости меня, святой Никола, «о поп Ювеналий м.не все твер­ дил о том, что когда я умру — я буду жить лучше, чем здесь; на это я ему сказал: «Если на том свете так хорошо, дай я тебя ударю копьем так, чтобы ты ушел на тот свет». Он меня выругал, а русский тойон в Ситхе за эти слова про­ держал меня три дня в запертой хини ­ не... Итак, пьяный тойон в Бобровом Доме ничего не понимает и чуть не плачет от того, что его берестяная чашка пуста. А дочь Ворона повелевает индейцами! Онй; продернули в мочки красные нитки, взяли копья, луки и стрелы. Одноглазый инде­ ец, самый старый в роду воин, посыпал свои волосы орлиным пухом. О , ' это была славная охота! Дети Ворона шли на чу­ жеземца, как на медведя. Светило солнце!; снег был плотен, он блестел, как бере-; ста, мы мчались на лыжах — Ке-ли-лын,! одноглазый воин и я — впереди индей­ цев. И вот впервые перед нами блеснул ши­ рокий след лыж. Он был неровен. «Смот­ рите, — сказала Ке-ли-лын, — белый убийца утомился; след неровен -— он еле волочит ноги. Мы найдем его». Но одно) глазый воин заметил другое — иноземец все время сворачивает к берегам речек, Что он ищет там, в местах, где ветер об­ нажает камни у обрывов? Сын Орла — он тоже был с нами — сказал: «Белый устал, он бредет на широких лыжах мед­ ленно. Но как только видит береговые, камни — он летит к ним; лыжный след: тогда гладок, ровен и прям, как копье».! Около камней на россыпях мы находили: угли от его костра. Волшебная сила тя ­ нула иноземца к этим речкам! Наконец, Ке-ли-лын и одноглазый воин! сказали: «Пора!» — Мы все прислуша-: лись: до нас доносился легкий ровный: стук, как будто дятел долбил клювом пр дереву. Мы окружили его. Он сидел на дне речного ущелья. Одноглазый воин: залез на вершину старой лиственницы.: «Что он делает?»—спросила Ке-ли-лын. — «Долбит камень железом». — «Пусти а него стрелу!» Белого мы дразнили, как: медведя. «Попал?» — спросила дочь Во-’ рона. — «Я бью без промаха, ;— ответил: старый воин. — Стрела еще дрожит в его правой руке и перья стрелы покраснели., Он вскочил на ноги, поднял ружье, нсц стрела не дала ему приложить ружье к плечу...» Он был мужчиной, этот чуже-1 странец. Стрела мешала ему, он хотел ее! выдернуть, но зазубрины на конце стрелы: рвали мясо. Тогда он обломал ее с двух| концов. С обломком стрелы в руке он! шобежал по каменной россыпи, чтобы! найти место, где укрыться. Он залег за 1 большой камень, но старый воин -снова) пустил в него стрелу. Тогда иноземец вы­ нул из своей сумки куски белой и глад-| кой бересты и стал рвать ее на мелкие; клочки. Так сказал одноглазый воин.! {Мне некогда было объяснять ему, что это я е береста, а бумага). Потом он стрел яли з большого ружья. Оно вскоре замолкло,)