Сибирские огни, 1946, № 3

Спрашиваю, откуда у вас такие ча­ сы. Итальянец говорит: — Мой прапрадед торговал с Ин­ дией. Там он и приобрел часы. С то­ го момента он пристрастился к часам вообще и основал эту фирму. Мы держим эти часы и как залог бла­ госостояния нашей фирмы и, разу­ меется, как драгоценность. «А, итальянское суеверие», — по­ думал я. — Драгоценны, как память. Итальянец, улавливая мою мысль, сказал: — Нет, и как работа, драгоценны. Итальянец принес ■какой-то анти­ кварный каталог, где была напеча­ тана фотография часов, и сказал: — Часы оцениваются от десяти до пятнадцати тысяч долларов. Это единственные по редкости часы в мире. — Ну, положим, не единствен­ ные, — сказал я, вглядываясь в Ча­ сы: оправа их как бы ссохлась, по­ трескалась, а хрусталь чуть треснул сбоку. Это был второй экземпляр, и мой — несомненно лучше. — Есть еще экземпляр. И вашему эк­ земпляру далеко до того. — Мне крайне интересно знать, у кого имеется второй экземпляр. Нельзя ли посмотреть. Если нельзя, то не скажете ли вы этому челове­ ку, что часы — ужасающая ред­ кость, и что их надо беречь. — Хорошо, я скажу. И мы расстались. Хотя я был очень рад и горд, что подарил замечательную вещь Алек­ сею Максимовичу, а он угадал ее художественную ценность, меня смущало, что Алексей Максимович возьмет да вынет механизм, превра­ тит его в брошки, — и раздарит. И останется тогда толстый итальянец Пинчиано единственным владетелем редкостных часов. Написать Алек­ сею Максимовичу откровенно обо всем. Но Рим рядом! Поедет туда Макс узнает, и вместе с историей часов узнает от синьора Пинчиано их цену. Допустим, что синьор Пин­ чиано хвастается и часы стоят не десять тысяч долларов. Но и тогда получается неудобно... Словом, как я ни крутился, как я ни пробовал найти какой-нибудь брод через бурные и затруднительные обстоя­ тельства, — ничего я не нашел » пришлось мне махнуть рукой в плыть по течению реки времени. Забыл я про индийские часы. Р а ­ за два вспомнил, когда стали бра­ нить «Похождения факира» — за формализм, да однажды, когда по­ лучил трогательное по наивности письмо от какого-то студента, ко­ торый спрашивал меня, зачем я' стремился в Индию, когда это в культурном отношении отсталая ко­ лониальная страна. ■ Где-то теперь эти индийские часы? — сказал я жене. — Какие часы? Не помню. — от­ ветила жена. Прошло лет двенадцать. На Ма­ лой Никитской, в квартире Алексея Максимовича, вспоминая его, вспом­ нили мы и о Сорренто и нашем го- щении там. Вспомнил я и про ин­ дийские часы и, смеясь, рассказал о них. Один из близких к Алексею Максимовичу сказал, что, сколько он знает, среди вещей Алексея Максимовича таких часов нет. А что касается синьора: (Пинчиано, то магазин его известен в Риме не столько часами, сколько вздорной болтовней самого синьора. Дела у него в те^ годы шли плохо и, если б .часы, действительно, стоили так много, он не замедлил бы продать их путешественникам-американцам, которые как раз в эти годы скупа­ ли в Италии всяческие редкости. Нету! Значит, обратил меха­ низм в брошки и раздарил, — ска­ зал я. И брошек таких он никому не дарил! Прошло еще несколько месяцев. Мы опять увиделись, опять вспом­ нили Италию, крепкие февральские вечера, иней на апельсиновых де­ ревьях, прикрытых от мороза рого­ жами, темный, словно бы мохна­ тый ночью, как овчина, залив, ве­ чера, шутки, игру в «подкидного ду­ рака», чтения, возвращение из до­ ма в отель по узкой улице, желание Алексея Максимовича каждый раз- проводить нас, вспоминали сад, рыбную ловлю, художников, делав­ ших этюды, покойного фантаста Ракитского, вспомнили и дука Сёр- ра-Каприола и пропавшие письма Пушкина...