Сибирские огни, 1946, № 3

Я объяснил. Глаза у Алексея Мак- сшмовича загорелись. Любил он ди­ ковинки! Вечером я принес часы. Алексей Максимович умелым движением, с ловкостью часовщика, приподняв бровь, словно вставляя под нее лупу, открыл крышку, всмотрелся и пере­ вел на меня изумленный взгляд. —• Да, вы, дорогой мой, видали ход? — Видел. — И что же? — Вот этот самый ход-то и надо мне переменить. — Потрудитесь еще раз взгля­ нуть! Я посмотрел и ничего, кроме мно­ жества колесиков и винтиков, не увидал. Пришлось попросить пояс­ нения. Алексей Максимович повер­ нул механизм часов к свету, чтобы я видел его с самой выгодной сто­ роны, и сказал: , — Механизм здесь, дорогой мой, имеет двойное значение. Одновре­ менно он и механизм и приложение к нему руки истинного художника. Это, так сказать, работа индийского Левши, какого-то неизвестного нам Леонардо да-Винчи! Право, так! На каждом винтике — виньетка, почтй! Какие узоры. К таким часам человек должен относиться, как к древней рукописи с раскрашенными заглав­ ными буквами. А вы хотите выбро­ сить этот драгоценный ход! Варвар вы, дорогой мой, варвар и сибиряк. Вам с рогатиной на медведя ходить, а не редкости собирать! Улыбаясь, он положил часы на стол и задумался. И видно было, что он думает о судьбе этих ч^сов, ищет их творца к порогу, по которой они пришли в Россию. Кто сделал их? Где родились они? Хрустальное это стекло отра­ жало ли ,'воды Индийского океана, леса Мадагаскара и Цейлона, или сделано было где-нибудь в Кашми­ ре и Пенджабе, где куют чудесное орнаментированное оружие? А за ­ тем? Кто — путешественник, ку­ пец, посланник или шпион повез их в Россию, подарил или продал како­ му-нибудь петербургскому придвор­ ному, а оттуда попали они в Москву и, наконец, очутились на барахолке возле Сухаревой башни, где и ку­ пил их знакомый мой антиквар! Такие мысли были близки и при­ ятны мне. В те дни я обдумывал книгу, которая позже приняла на­ звание «Похождения факира». Я вспоминал, юность, казахские степи, приуральские леса, сибирские город­ ки, жизнь грубую, тяжелую, но в то же время отличающуюся слож­ ностью и запутанностью драматиче­ ских положений, из которых хоте­ лось вырваться хоть к чорту на ро­ га! Хотелось свободы. А так как политическая свобода была мне, юноше, совершенно неясна и не встречалось человека, который ука­ зал бы мне пути к ней, то я жаж­ дал и искал свободы духовной. Так натолкнулся я на Индию, на индий­ ских факиров, которые, как дума­ лось юноше, обладают неслыханной духовной свободой и волей. Вот я и устремился в Индию, вот и захо­ тел быть факиром... И здесь, в Сор­ ренто, опять, как в юности, мере­ щились мне жемчужно-иглистые, ис­ крометные, глазастые Синд, Радж- путана, Центральная Индия, Де­ кан, желтогрудые рельефные фигу­ ры богов, охоты на тигров и сло­ нов в зыбко-тенистых и плакучих джунглях. Горький опять взял часы. А мне виделся Индийский океан, по которому не так давно плавал художник Ракитский, друг Горько­ го, сидящий сейчас рядом за сто­ лом, большой знаток редкостей и сам большая редкость. Он тоже признал часы индийскими и в очер­ таниях орнамента нашел даже фи­ гуру шестирукого Сивы, похожего на рельеф из Эллори... Тихо колы­ шется парусник. Море недвижно и стократно синее того залива, кото­ рый мы сейчас видим в окно и над которым возвышается сердитый, как индюк, Везувий. Вокруг вода, буду­ щее бесконечное, сияющее. Когда- то подует ветер. Когда-то придем ко двору Великого Могола. И ка­ питан корабля вынимал часы из-за шелкового пояса, смотрел на небо. Как тяжело на сердце в этот жар­ кий струистый штиль с повисшими, точно' космы, паруса|ми. Как тяже­ ло!..