Сибирские огни, 1946, № 3

кусства люди говорили мне, что французские театры «горят» и что театру, поставившему мою пьесу, грозит та же участь. Вседневные на­ блюдения над нашими театрами, ко­ торые были переполнены зрителями, мало давали материала для свое­ нравной игры театральной судьбы за границей. Когда, наконец, я приехал со своей женой, Тамарой Владимиров­ ной, в Париж, — Леон Муссинак мог мне вручить лишь афиши, изве­ щающие о постановке «Бронепоез­ да», небольшой авторский гонорар, показал макеты декораций и пу­ стующее здание театра, где недавно еще играли мою пьесу. Кризис по­ жрал все силы и средства молодого театрального коллектива, Театр, не­ смотря на множество похвальных отзывов прессы, прогорел так же, как прогорели вместе с ним десятки других театров. В Париже остались лишь государственные театры, под­ держиваемые правительственными субсидиями, да несколько варьете с танцующими голыми девушками. Чтобы как-нибудь утешить и по­ чтить своего автора, коллектив те­ атра устроил в одном большом зале вечер, посвященный моему творче­ ству. Не думаю, чтоб моя фигура была так уж привлекательна и интересна французам. Скорее всею их влекли имена А. Барбюса и В. Кутюрье. Но как бы там ни было, зал был пере­ полнен. Вступительную речь о моей литературной работе говорил Вайян Кутюрье. Читали письмо А. Барбю­ са, который был болен и не мог притти на вечер, а затем начались вопросы. И вот тут-то я понял, по­ чему (Собралось в этот зал так мно­ го людей. Спрашивали о пятилетке! Спрашивали о том, почему в Рос­ сии нет безработицы, когда безра­ ботица свирепствует над всем ми­ ром? Почему в России для каждого трудящегося есть кров и пища, а в прекрасной и великой Франции нет рабочему ни пищи, ни крова? Так оно и было. Когда я шел на этот вечер, — в вестибюлях метро, где было 5—8 градусов тепла, ле­ жали и спали толпы безработных. Зима этого года была холодная и снежная, по парижским улицам мела метель, а топливо, как известно, для бедного человека в Париже вещь мало доступная, — да если еще вдо­ бавок тебя выгнали из квартиры. Пустовали не только театры, но и кино, но и музеи. Как-то, в воскре­ сенье, я пришел в Лувр. По воскре­ сеньям вход туда бесплатный, и, однако, никого, ни души там не бы­ ло. Я спросил: «Почему никого нет?!» Мне ответили: «Но ведь Лувр почти не топят, зачем туда итти? Искусство в нашей стране не греет». В тот же день мы пошли с женой в кино. Во французских кино можно входить в зал и во время сеанса. Капельдинерша, освещая нам доро­ гу электрическим фонариком, прове­ ла нас в темноте среди ряда кресел и усадила. Когда загорелся свет, мы увидали, что в обширном зале нас только двое. А показывали знаме­ нитый фильм Ч. Чаплина «Золотая лихорадка». В те дни в отель на Монпарнасе пришло ко мне письмо следующего содержания: «Дорогой дядя Всеволод и супру­ га его! «В прекрасном письме вашем ни слова не сказано вами по вопросу: виза-то итальянская имеется V вас или нет? На вопрос этот прошу от­ ветить немедля, дабы визу эту сей­ час же вам и вручить. Ибо, очень хочется, чтобы вы приехали и не од­ ному мне хочется этого. «Любоваться природой, сидя в Париже на бульваре», — вот это самое и называется бесплодной тра­ той времени! История определенно утверждает, что от времен Юлиана Апостата Париж славится производ­ ством барышень, а природа, — на­ стоящая, возбуждающая восхище­ ние, — находится в Италии и при этом в изобилии таком, что даже тошно. Отсюда следует: всяк земно­ родный и томимый жаждою насла­ диться природой должен, не теряя времени на любострастное наблюде­ ние за барышнями пар. бульваров, стремиться в Италию,'где родились, жили и благополучно померли столь знаменитые люди, как например, Торквато Тассо, Сильвестр Щед­ рин, князь Демидов, Сан-Донато,