Сибирские огни, 1946, № 3

наших писательских жанров. И ему так хотелось прочесть хороший ро­ ман из нашей хорошей современной жизни. Вот поэтому-то, желая поо­ щрить меня к работе над будущим романом, он преувеличивал и силу, и мастерство рассказов «Тайного тайных». Печатаю письмо его, видимо, отно­ сящееся к началу 1927 года,; даты на нем нет. — «Дорогой В. И. — книжки Ва­ ши я своевременно получил и отпра­ вил Вам благодарственное послание. Читаю Ваши рассказы в «Кр. Н.» и нахожу, что В., в письме ко мне, правильно отметил: Вы стали писать лучше. Крепче, экономнее в словах, пластичнее. (Местами — бунинское мастерство, но без его сухости и кокетства отточенностью фразы, часто бездушной ради красивости. Вы должны написать какую-то очень большую вещь, — всесторонне боль­ шую. «Во Францию хотите ехать. А — к нам. Поглядеть бы на Вас. Визу мы Вам достанем. Осень здесь от­ личная, только немножко жарко- вато. «Что делает Леонов. Слышу, что все собираются писать огромнейшие романы, это — знаменательно, зна­ чит, люди чувствуют себя в силе. «Восхищаюсь «Разиным» Чапыги­ на, — замечательную книгу делает Алексей Павлович. Знакомы ли вы с ним. Интересная фигура. «А что такое Василий Андреев? «Много любопытного на Руси и очень хочется пощупать все это — увяз я в романе и раньше, чем кон­ чу его, не увижу Русь. «А здешняя европейская жизнь не очень радует, да, вернее, и совсем не радует. Никого нет, писатель бес­ цветен и бессилен. Характерно, что наибольший успех в Англии имел за последние годы Джозеф Конрад, по­ ляк родом, во Франции нашумел Па- наит Истрати полугрек, полурумын, в Америке славен Берковичи — ру­ мынский еврей. А есть еще Иосипо- вичи, автор очень интересного рома­ на «Гоха дурак». «В итальянских театрах с треском идет «Ревность» Арцыбашева. Инте­ рес к русскому искусству все возра­ стает, хотя западные профессионалы уже начинают говорить о засилии и даже преглупо ругаются, как разре­ шил себе это некий «Сэр Голанд». «В прошлом году американский издатель спрашивал у меня адрес ми­ стера Николая Лескова, а недавно я получил запрос оттуда же: что пи­ шет теперь Леонид Андреев. Храню письма эти. «Спасибо за портрет. Когда Вы облысеете, то станете похожи на Гиббона, историка. И за: письмо спа­ сибо. А. П е ш к о в.» «Р. «Захочется же людям быть спокойнее» — надеетесь Вы. Я на это не надеюсь. Т. е. им-то уже хо­ чется спокойно жить, но — история сего не дозволит. Разворотив, рас­ тормошив действительность так, как это удалось сделать в России, не скоро приведешь ее в равновесие. Да оно и не требуется, равновесие- то, оно, ведь, вредная вещь для лю­ дей. А. П.» «Много любопытного на Руси» М. Горький жил тогда в Италии. Чем шире, глубже и выше разра­ сталось древо культуры, вызванное к жизни Октябрьской революцией, тем с большим восхищением и том­ лением наблюдал за ростом этого родного дерева Горький, тем больше грустное и сладкое томление охва­ тывало его, тем сильней тянуло к милым русским местам, тем мертвя­ щей, мрачней, мучительней было в Италии. Горький работал необыкновенно много, но выдержать эту работу можно было только благодаря стро­ гому режиму и особому благотвор­ ному климату, поддерживающему его здоровье. Передвижение для не­ го было пагубно. Небольшая просту­ да, которую обыкновенный здоровый человек переносит с легкостью, для Горького могла оказаться гибельной. И казалось, что Старая Русь, уходя, злобно сбросила на него все свои мучительнейшие и беспросветнейшие болезни. В его сжатых, страстных статьях того времени, полных восторга пе­ ред тем, что делают народы Совет­ ского Союза, вы явственно разбере­