Сибирские огни, 1946, № 3

особенность Горького: если кто ему нравился, он и любые, даже пустяш­ ные и внешние, приметы того на'хо- дил многозначительными. Прочтя на моем лице недоумение, он сказал убежденно: — А что вы думаете? Умственные занятия, несомненно, влияют на во­ лосяной покров. В молодости, хотя мне и жалко было своих волос, меня очень огорчало, что они так долго держатся на голове. «Дурак я что ли» — думалось мне. И, сме­ ясь, он добавил. — Но, теперь ни­ чего, привык. Он дал мне адрес «Дома Ис­ кусств». Не равнодушие, а могучая 'застен­ чивость самоучки мешала мне пой­ ти к молодым «Серапионовым бра­ тьям». Кроме того, я готовился. Мне хотелось блеснуть умом, начи­ танностью. Библиотека - в Пролет­ культе была прекрасная. Разверты­ вая книгу и начиная чтение, я чувст­ вовал себя, как корабль, в котором образовалась течь. Я выкачивал строчки, как выкачивают воду пом­ пой, вахта за вахтой, и море науки казалось безбрежным, и, казалось, не было просвета, ибо вода текла и текла... Однажды, в толпе Невского, ме­ ня остановил низенький, какой-то витой человек. Тогда все ходили быстро, а он бежал совершенно стремительно, так что на его шапке струился вихор. Сделав возле меня круг так, что случись это на про­ селочной дороге, я был бы в кольце пыли, он спросил: — Вы Всеволод? И он передал мне связку, прикры­ тую газетной бумагой. — Всеволод, вы знаете, что такое талант? Талант — это, когда вам опишут человека так, что вы узнае­ те этого человека среди Невского. По первому взгляду! А тут немало странно одетых людей. Так Горький описал вас!. Я посмотрел в сверток. Там были деньги, пачка денег. — Горький велел передать вам гонорар за «Партизаны». Принята ваша рукопись. Выходит «Красная Новь». Идемте. — Куда? — К «Серапионам». — А куда мне девать деньги? — Вы их оставьте у дворника или суньте Мише Соломинскому под кро­ вать. Затем он представился: ■— Шкловский. И добавил: — Но, может быть лучше купить на первый гонорар хлеба? Впослед­ ствии это будет приятно написать в воспоминаниях. Кроме того, самый приятный запах в революции — за­ пах пороха и хлеба. Я смотрел на него и мне вспоми­ налась крестьянская поговорка: «ви- хорь с дождичком — к счастью». Передо мной стоял вихорь, а с неба накрапывал мелкий питерский дож ­ дичек. И не для будущих воспоми­ наний, а потому, что мне хотелось есть, наконец, свой хлеб, а не хлеб, полученный через Роде, я купил на рынке, на весь мой гонорар, хлеба. За пачку денег я получил две бу­ ханки хлеба и был весьма счастлив. Из нескольких писем Горького 1922 — 26 гг. Горький уехал лечиться за грани­ цу. Я написал ему, что за границей, повидимому, скучно, а нам скучно без него. Полуиронически он отве­ тил: «Почему вы думаете, что за границей скучно? Отнюдь не скучно. Здесь работают, кто во что горазд, а я, в частности, — никогда не ску­ чаю и тоже работаю много. Живу, нигде не бывая, никого не видя, — кроме литераторов иностранцев, — читаю разные книжки, пишу, харкаю кровью, и, в общем, очень доволен». Работал он, несмотря на болезнь, полрежнему много. В частности, он ревниво и пристально следил за тем, что мы, молодые писатели, делали. Относился он к нам и любовно и сурово. Обладая полнейшим и, в сущности, редчайшим даром пони­ мать чувства народа целиком, всю его духовную жажду, вобрав в себя все лучи народного творчества, он бережно и строго смотрел на тех, кто работает для народа в области искусства. Отсюда в нем бесконеч­ ное уважение к языку литератора, забота о том, чтоб говорили пра-