Сибирские огни, 1946, № 3

труд — написать три печатных листа. «Партизаны» понравились Горькому, он увез их в Москву, обещал напе­ чатать и даже привезти денег. Но, — привез повесть обратно. Газеты могли печатать рассказы в полови­ ну листа, журнальчики, — к тому же выходившие нерегулярно, ■*— больше листа не осиливали, а тол­ стого журнала на всю огромную страну не было ни одного. И теперь, когда я вхожу к нему, он, двумя пальцами трогая ус, смот­ рит шутливо-исподлобья и говорит: — Сколько ни аукал, никто голо­ са не подает. Лежат ваши «Парти­ заны» нетленны! — И, смеясь, смот­ рит на рукопись, которую я, обыч­ но, вынимаю из кармана. — Опять большой рассказ? И, верно, ему очень хочется, чтоб рассказ был большой, длинный, чтоб и по размерам рассказа было видно что писатель верит в себя и отсутствие толстых журналов ни­ сколько не угнетает его. — Ничего! Соберем несколько рассказов, издадим отдельной книж­ кой. Но и с «отдельной» книжкой полу­ чился конфуз. Горький направил ме­ ня с рассказом «Партизаны» и кое- какими другими в Петроградское отделение государственного изда­ тельства. Заведующий издатель­ ством лохматый, шалый, тут же, на моих глазах, в полчаса перелистал мои рассказы и сказал: -т- Не годятся. — Да вы хоть внимательней про­ чтите, — сказал я. — Прочел. Не годятся. — И так как лицо у меня стало достаточно злым, он закричал пронзительным тенором. — Я имею издательство, а не богадельню. Что мне ваш Горь­ кий?! Он — прожектер и гуманист. А я классиков должен в народ пу­ скать. У меня на его прожекты бу­ маги и желания нет! Когда я рассказал об этом Горь­ кому, он рассмеялся: — Стоит на кочке и думает, — на горе. Мы с вами, дорогой, при­ думаем такую кару. Лет через пять, наверное, вы станете достаточно известным, чтобы издатель пригла­ сил вас к себе на обед. За ужином, чокаясь, напомните ему, как вы впервые с ним встретились. Впро­ чем, можно предсказать, что он, за­ быв о своем хамстве, сочтет вас пьяным. Лет через шесть—-семь, на обеде у издателя, чокаясь, я напомнил ему о нашей первой встрече. Издатель расхохотался и воскликнул: — Восторженный юноша! Чего вы хотите? Кто же без страдания изда­ ет свою первую книгу. Я был, как издатель, был на месте, а вы, стра­ дая, были на месте "писателя. Ха-ха- ха! И фантазер Горький тоже был на месте. Не будем путать места. Жизнь, как яблоня, корява, но плод ее сладок! Ваше здоровье, не сжи­ майте так крепко бутылку, она лоп­ нет... ...Горький вернулся из Москвы. Я жду его в столовой. Шаги его в со­ седней комнате что-то очень весе­ лы, и я испытываю, неизвестно поче­ му, минуты ликования. Он выходит. Глаза его сияют. Пожимая большой и сильной рукой мою руку, он весе­ ло рассматривает меня, а затем, не выпуская руки, ведет меня в каби­ нет. На столе журнальчик в голубой обложке — «Красный командир», по­ священный жизни петроградских командных курсов. Журнал пришел в его отсутствие. На обложке жур­ нала — коричневая приклейка: пор­ трет В. И. Ленина. Ленин, худой, с острым и кипучим взглядом запав­ ших глаз, сидит, облокотившись о кресло. Фон простой, стена. Горький говорит: — Отлично нарисовано! Худож­ ник, несомненно, рисовал с натуры. А, вообще, Ленина мало рисуют. Он не любит позировать, как не лю­ бит позировать вообще. Даже фо­ тографию с него снять и то трудно. Знаменитому фотографу Оцепу и то пришлось пуститься на подлог. На­ род у нас простой, доверчивый. Подходит фотограф со своим гро­ мадным аппаратом к караулу и го­ ворит: «Иду по согласованности с товарищем Лениным». Его и пропу­ стили. Ленин сидит в кабинете, пи­ шет. Оцеп устанавливает потихонь­ ку аппарат, щелкает — раз, два,