Сибирские огни, 1946, № 1

кнувших над клавишами сашкиных пальцев, что свах, словно вихрем сорвало с места. А минуту спустя, ничего уже нельзя было распознать в вихре все­ общей пляски. В радужном сиянии, стремительно кружащейся в глазах, красочной карусели порхали белые фантики и пунцовые, как пламя, бабьи подолы. Все слилось и сме­ шалось в бешеном ритме пляски: кашемировые подшалки, кружевные пелерины, ситец, бисер и чесуча. Бестыже скаля в медовой улыбке сахарно-белые зубы, свахи, бесну­ ясь и взвизгивая, наседали на кру­ тящихся заводными волчками тан ­ цоров. Все в поту, в чаду духоты и в хмельном дурмане чудом выкру­ чивались лобастые сибиряки из-под бушующего пламени бабьих подо­ лов. И было похоже, что вконец осатаневшие от .хмеля и пляски св а ­ хи так и норовили смести к чорто- вой матери с круга своими разбу­ шевавшимися подолами этих, уже близких к обмороку плясунов, поте­ рявших самих себя в этой гулянке. И только в центре, наглухо зам к ­ нувшегося в бесноватом кружении круга, совсем будто чуждые всей этой праздничной кутерьме, плавали павами друг против друга помоло­ девшие и сияющие, как божий май^ ский день, сватьи. Не теряя общего ритма пляски, смиренно сбочив увен­ чанные кружевными наколками се­ дые свои головушки, сватьи с вели­ ким и близким к полному райскому блаженству умилением смотрели друг дружке в лицо, и бойко при­ говаривали, ударяя в ладоши: Уж, ты, хмелюшка-хмелек, Што не развивался! Где, казак, ночевал — Што н е . разувался? Где, варнак, пировал, — У какой сударки? С кем ты зорю зоревал, За каки подарки? Не за перстень-талисман, Не за злат-сережки Открывала молода Ночыо мне окошки! Ходуном ходил древний немиров- ский дом, растревоженный ревом стобасовой гармони, озорными при­ певками свах и вихр вой пляской. Стонали под кованными подборами плясунов вековые — в поларшин- ную широту — плахи пола. Скоро­ говоркой, наперебой переговарива­ лись между собой тарелки на столе и оконные рамы. И порожние рюм­ ки, озоруя, приплясывали на под­ носе. Смазливая -Лавочка ’ Ситникова неожиданно брякнулась среди пляс­ ки в обморок. Но ее тут же приве­ ли в чувство, сунув ей в ноздри по щепотке такого злого хрену, от ко ­ торого нормальные люди на мгно­ вение теряли сознание. Затем, сби тая с кругу сваха хватила для б од ­ рости рюмку перцовки и, примос­ тившись рядом с баянистом, приня­ лась ни с того, ни с сего так гром­ ко икать у него под ухом, что р а з ­ будила полузаснувшего за самозаб ­ венной игрой гармониста. Несмотря ни на минуту не спускавшего с нее глаз благоверного ее супруга—кол ­ хозного бригадира Михея Ситнико­ ва, распоясавшаяся Павочка бесты­ же перемигивалась с баянистом. Она всячески выманивала Сашку на улицу и, судя по порочному блеску фаянсовых ее глаз, сулила ему мно­ го лишнего даж е и для пьяной б а ­ бенки. 13 Меж тем во дворе, под крышей прохладного в этот час немировско- го сарая уже назревало что-то вро ­ де междуусобного кулачного боя. Двое полуобнявшихся или полу- вцепившихся — не поймешь — друг в дружку пожилых усачей, точно привязанные, тупо топтались вок­ руг здоровенной стойки. Один из них карноухий и долговязый, как сухостойная осина, крестный жени­ ха Филарет Норкин, тряс за грудки невеликого ростом, но крепко сби­ того казака Феоктиста Суржикова — дядю невесты, и говорил ему почти со слезой, умоляюще: —• Ослободи без греха мои руки, сват. Дай хоть раз я те наотмашь вякну. Уважь. Богом тебя, варнака, прошу. Исделай ты мне таку ми­ лость! —Нет. Не могу я, сват, в этом тебе уважить. —Ага. Не можешь?! — Никак нет, сват. Отрицаю. — Отрицаешь? А пошто так? — А пото, сват, што не за што