Сибирские огни, 1946, № 1

противников. Петр Кузьмич был более обычного раздражен, чаще распекал под­ ростков, а Петьку... Петька будто не су­ ществовал теперь для него. Страсти разгорелись особенно в день Сталинской вахты. Цех бурлил. Люди с какими-то осунувшимися лицами, не отхо­ дя от станков, с вдохновением художни­ ков упивались работой. Девушка-плаяовик каждый час подходила к красной доске i мелом ставила показатели. Легкий гул и опять — шелест ремней, скрип резцов, короткие и точные слова. — Жми... Дави... Души! — бормотал Петька, чудодействуя над станком. Ему давно надо было сбегать куда-то, но он терпел. — Заклепка, не отставай! — подзадори­ вали его друзья. Двести деталей... Двести сорок... Д е ­ вушка-плановик подчеркнуто бесстрастно стучит мелом. Двести шестьдесят... Сколь­ ко у Кузьмича? Двести семьдесят! Зак ­ лепка, . нажать! Двести восемьдесят... Сколько у Кузьмича? Триста! Заклепка, нажать! Сколько у Кузьмича? Триста двадцать! Звонок! Конец. — А у меня... а у меня... — растерянно забормотал Петька и вдруг, крикнув де­ вуиже-плановику; — Подожди, не пиши! — схватился за живогг. и выбежал вон под^смех всего цеха. У красной доски — толпа рабочих. Все графы заполнены. Только против фамилии Петьки — пустота. Вот он появился, на­ конец, в дверях; все, толкаясь, бросились к нему; — Сколько? Петька мельком глянул на доску. У Петра Кузьмича — триста двадцать. — У меня — триста пятнадцать, — ио-чему-то очень спокойно, произнес он и отошел к своему верстаку. Покопался там, словно ища что-то, и незаметно спрятал остаток деталей в стол. После он их сдал под маркой «вчерашних». Но видно кто-то проследил за ним, потому что весь цех узнал, что победителем вышел все-таки он. Лишь один Петр Кузьмич, не догадав, шись о подделке, ходил по цеху торжест­ вующий, и чаще обычного лазил за ки­ сетом, что у него означало крайнюю сте­ пень волнения. Вечером Петьку принимали в комсомол. В самый разгар собрания в комнату* за­ полненную молодежью, вдруг бочком влез Петр Кузьмич и осторожно присел на кончик скамьи. 'Собрание затихло. — Ничего, ничего... — сказал Петр Кузьмич, — вы, того... продолжайте там... И наклонившись к соседке — девочке с косичками — спросил: — Кого разбирают? — Сейчас Заклепку будут, — сказала девочка. Петр Кузьмич хмыкнул, помол­ чал и уронил: — Ты, того... Заклепка — не надо... Имя существует. Петька вышел на сцену маленький, смешной в своей д л и н о й праздничной ру­ бахе, приобретенной им на собственные деньги, и начал рассказывать свою нехит­ рую биографию. И все узнали, что у нк было хорошее детство («Когда я был еш маленьким» — сказал Петька, и никто | засмеялся), что в Виннице теплое солщ и очень много садов («там яблок, груц, чего хочешь!» — сказал Петька), что ,ц ди там жили все веселые и добрые, а кт, да прилетели немецкие самолеты инача^ бомбить Винницу, было убито МНОГО дей, которые никого не трогали. По* уже пришли сами немцы, но Петька их i видел, его увезли в детском эшелоне отец с матерью не успели уйти, и, навер ное, немцы их убили... И Петька рыщ теперь работать изо всех сил, чтобы - все отплатить немцам. Взволнованные падали его слова б ц шину зала, и десятки расширенных гла не отрываясь, смотрели на него, а Петы продолжал свой рассказ и не видел щ кого кроме старого- своего и строгого ч; стера, н ему одному изливал свою душу Петр Кузьмич сидел, опустив плечи смотря под ноги, и трудно посапывал мял в руках кисет. А когда проголосова ли за Петьку, он победно оглядел и бравшихся и вышел с таким видом, слов но его самого только что принимали комсомол. На следующий день он спросил Петьк; — Ты того... как кормят-то вас? И узнав, что кормят хорошо, отошел недовольным видом. Днем он кудал уходил и вернулся нескоро, к концу да — Слушай сюда, — сказал он Петьке,- да не вертись, экой ты... Он помолта шевеля бровями. — Там старуха моя звала чего-то. Поди-ка... сходи... — Сейчас? — спросил удивлеичн Петька. — Ну, сейчас... а чего же? Ступай... - он почему-то вдруг побагровел и полез з кисетом. Петька ушел и... не вернулся. В это день Петр Кузьмич долго не покидал и ха. Кончилась первая смена, прошла уж половина второй, и рабочие ушли на об:: а Петр Кузьмич все еще чернел в ока кабинета начальника цеха или принимая ходить по опустевшему цеху, пугая крк и курил, курил... К дому он подошел в полночь. Сперз что-то делал в сарае, передвигал там и желое и ворчал, потам потоптался во дв*- ре, смотря на небо, и, наконец, посгучазс в дверь — негромко и прислушиваясь. Ек открыла жена. — Ну, иди, иди... — услышал он t темноты ее обычно ласковый и вкрадз' вый голос. Задвигая засов, он бормотал, словно <£ равдываясь: — Дела все... в цехе-то..! Еле ушел- Они постояли в темноте, не видя ДРУ друга, в молчании. — Спит... — наконец тихо, дрогнув®1 -голосом произнесла жена. — ПоплакаП мы с ни-м... Все тебя ждал ... книгу чита.ь да и уснул. Петр Кузьмич легкими шзгами, на па­ почках, прошел в комнату. Петька ел» разбросав руки и тихо посапывая; шире*' лицо его было смягчено сном и розой*