Сибирские огни, 1945, №6

Зимой 1825 года Мицкевич переехал из Одессы в Москву. Московские ли ­ тер атурны е круги друж ески и сердечно встретили поэта-изгнанника. Его поэ­ тическ ая слава, его стихи и сонеты уж е дошли до русских литераторов. Вот что рассказывает о Мицкевиче в своих воспоминаниях К. А. Полевой: «Вскоре Мицкевич стал своим человеком в нашем доме. Все, кто встре­ чал у нас Мицкевича, вскоре полюбили его... Ему тогда не могло быть и 30 лет <в действительности Мицкевичу было тогда всего лишь 26 лет. Л . К.) Н аруж ­ ность его была истинно прекрасна. Черные выразительные глаза, роскошные черные волосы, лицо с ярким румянцем, довольно длинный нос. Добрая ■улыбка, часто являющаяся на его лице, постоянно выражающем задумчи­ вость, —• таков был Мицкевич в обыкновенном, спокойном расположении духа; но когд а он одуш евлялся разговором, глаза его воспламенялись, физиономия принимала новое выражение и он бывал в эту минуту увлекателен , очаровы ­ в а я при этом своей речью, ум н ой ,1отчетливой, блистательной...» Мицкевич обладал удивительным, поистине чудодейственным даром им­ провизации. В литературных салонах Москвы, а впоследствии Санкт-П етербур­ га, он часто выступал по просьбе друзей-поэтов, вдохновенно импровизируя. Присутствовавший на одной из таких импровизаций восторженный Евгений Баратынский упал на колени перед поэтом, восклицая: «Боже мой, почему он .че русский!» Тот ж е Баратынский писал: Когда тебя, Мицкевич вдохновенный, Я застаю У байроновых ног, Я думаю: поклонник униженный, Восстань, восстань и! вспомни: сам ты бог! "Сохранилась любопытная картина Мясоедова, изображающая Мицкевича импровизирующим в кругу русских поэтов в салоне Зинаиды Волконской. Среди гостей мы видим Пушкина. Осенью 1826 года Пушкин приехал в Москву. Зд есь произошло знаком­ ство двух великих славянских поэтов* здесь родилась дружба, которая про­ до лж а л а существовать до самой их смерти и которой суждено было принес­ ти такие великолепные плоды. Общими были их стремления, общей — ненависть к угнетенно , к произво­ л у , душившему все лучшее, светлое, благородное, что только было тогда в России. Оба мечтали о счастье родного народа, оба пели о зольности для своей родины, пели по разному, на разных, но понятных и доступных друг д р у гу языках. Достаточно вспомнить одно из юношеских стихотворении Мицкевича «Ода к молодости», достаточно вспомнить строки: Б е з сердец , без души — то скелеты , не люди. ( О, молодость, крылья мне дай! si заключительные: Здравствуй , заря свободы, С тобою — освобожденье! чтобы убедиться, как перекликаются они с пушкинской «Вакхической песней». Д РУЖ БА Зде«>, на русской земле, Мицкевич нашел теплоту гостеприимства. Зна­ комство с декабристами, бессонные ночи, наполненные радостью творчества. Закончен «Конрад Валленрод», поэма, где каждая строчка дышит ненавистью к тевтонам, предкам нынешних пруссаков.