Сибирские огни, 1944, № 4

До зари пролежала на палубе пленница И, холодному гневному ветру внемля, Все глядела, как море студеное пенится, Как сияет снегами родная земля. Ничего не встречалось ей в жизни дороже Ледяной, нелюдимой, жестокой земли, Мы б взрыхлили ее каменистое ложе, Чтоб до самого моря сады расцвели. Заиграла бы радуга, в чистое небо взлетая, Налились бы могучею силой хлеба, «Кабы знал ты, что баба твоя золотая... Страшно молвить... твоя Аграфена — раба. Кабы знал ты, что цепкие путы, как змеи, Оплели по рукам Аграфеиу твою, Кабы знал ты, что немцы плывут к Маигазее, Что проклятые вороги в нашем краю. «Мангазея моя, стольной град Лукоморья, Поднимай на врага богатырскую рать!» И молила, молила святого ьгорья, Чтоб помог ей с чужим кораблем совладать. Бочки с порохом немцы катали из трюма, Встрепенулась: «Ужель Мангазея-близка?» Осенила тут пленницу светлая дума: «Только где мне добыть, где найти огонька». Розовели во мгле предрассветные дала Бочки с порохом немцы составили о ряд, А потом «а моржоЬую тушу напали. Тьфу ты, срам-то какой, так сырьем и едят!.. Раздирали руками моржовую тушу И дрались, и кричали, как грай воронья, Русский ветер из ник вымораживал душу, Не давала им русская стука житья. Распалили чугунную печь ^бусурмане: Невтерпеж им, как черти ’ полезли к огню: Низкий берег мелькнул в непролазном тумане. «Мангазея моя, я тебя сохраню! Не увидеть мне больше ни траикя, ни жита, Ни густых камышей, ни зеленых полян, «Сколько тыла в тебе. Аграфена, сокрыто, —» Ты правдивое слово мне молзил, Гурьян. И хватило бы этого пыла навеки, Кабы ведал ты, сколько любви уношу?.. Повидай за меня наши русские реки, До земли поклонись от меня камышу». Прокатилась по морю волна громовая, Выпал иней, корабль раскалив добела.