Сибирские огни, 1944, № 4

Восемнадцать стрельцов зарядили пищал», Уплывающим кочам глядели во след, Запахнулись в тулупы и хмуро молчали И друзьям посылали прощальный привет. А потом разжигали костер у. обрыва, Заметалось мохнатое пламя меж скал... А строптивое море шумело ретиво И на берег швыряло неистовый вал. Их сюда привезли »а великую муку, Легче пытку- принять, легче голову с плеч... Дикий край приведен под суровую царскую руку, Мавгазею стрельцам заказали беречь. Злою смертью велели казнить супостата, Коли немец дорогу проищет сюда... Погасила мегель осторожное пламя заката, Поседела от пены морская вода. Налетела пурга, поднялась' непогода, 'Преставление света во тьме началось. В мангазейских хоромах вольготно тебе, воевода? А стрельцов продувает пургою насквозь. А стрельцам ни тепла, ни угла,* ни ночлега, Уголька не разыщешь в остывшей золе. И лежали под пологом тяжкого снега, Поплотнее, поближе прижавшись к земле. Хоть и злая землица, а все-таки греша. И сугроб закрывал их тулупом своим, Помертвело от стужи Гурьянове тело, На чугунной земле он лежал недвижим. Добрашася до сердца когтистая стужа, Но, любовью осилив и холод и тьму, Обняла Аграфена озябшего мужа И веселое солнце вернула ему. «Сколько пыла в тебе, Аграфена, сокрыто, Он бы льды растопил и растаял снега...» Наигравшись, натешившись буйством досыта, Унялась перед утром колдунья-пурга... Пятерых упоко'йииков море отпело. «Как же, други? Ведь этак мы все перемрем? Оставаться нам здесь, побратимы, не дело! Иль бежать, или в землю зарыться жввьем!»- Собирадись стрельцы над могилою братской, На серебряном снеге скрипели шаги, Государев указ им напомнил десятский: «Отступать от указа—■никто не моги!»