Сибирские огни, 1944, № 4

телей, землепроходцев,' людей подвига самым поэтическим и жизнерадостным элементом общества. «Их личность, — писал Чехов, — это живые документы, указывающие, обществу, что, кроме... скептиков, мистиков, психопатов, иезуитов..., есть еще люди подвига, веры и ясно осознанной цели». Таких людей он встречал в Сибири. «Я завидовал Сибиряко- ву, который, как я читал, из Петербурга плывет на пароходе в Ледовитый океан, чтобы оттуда пробраться в устье Енисея», ■— писал Антон Павлович в сибирских очерках. В этих же очерках он отмечал: «Не дальше как 25—30 лет назад наши же русские люди, исследуя Сахалин, совершали изумительные подвиги, за ко­ торые нужно боготворить человека». В беседе с А. М. Горьким Антон Павлович сказал однажды: — Человек сделал землю обитаемой, он сделает ее щ уютной, для себя. Кивнув упрямо головой, повторил: — Сделает. Во весь голос эта уверенность звучит в сибирских очерках. «На Енисее жизнь началась стоном, а кончится удалью, какая нам и во сне не снилась», — записывает он в дневнике. Долго лю­ бовался писатель могучей сибирской рекой. «Я стоял и думал, — пишет он далее, — какая полная, умная и смелая жизнь осветит . со временем эти берега». В сибирских записях Чехова есть много великолепных зарисо­ вок сибирской природы, пейзажей, ландшафтов. О сибирской природе писали многие литераторы — невольные жители Сибири. Но они, как правило, воспринимали ее через призму изгнаннических настроений. И, описывая сибирскую при­ роду, они лгали на нее, сами не сознавая этого. Лучшие и непревзойденные произведения о Сибири создал В. Г. Короленко? бывший несколько лет в сибирской ссылке. Но- от образов сибирской природы, .созданных Короленко, веет «мра­ ком и холодом». Сибирь рисовалась ему «холодной и дикой пу­ стыней», «обширной и угрюмой»-. Горы и скалы — «сумрачны­ ми», камни — .«мертвыми и бесплодными», реки — «пустынны­ ми», берега — «угрюмыми», сопки — «хмурыми и холодными». С. Я. Елпатьевскому сибирское небо показалось «тусклым», река —■«тусклой», берега —■«тусклыми», лес — «унылым». Обь вызвала у него такое сравнение: «Как будто пропитанная водой губка — почва вылила на поверхность избыток своей влаги, и эта болотная вода цыступила безобразными пятнами, разливаясь по низинам». Так видели сибирскую природу и Шиманский, и Астырев, и Серошевский, и многие другие писатели. То есть видели ее не такой, какова она есть.