Сибирские огни, 1941, № 3

до вспыхивали на обоих берегах волчьи глаза выстрелов, иногда ракета ослепи­ тельной иглой впивалась в мрачное низ­ кое небо. Тогда и река, и берег, и лес, и фигуры неуспевших прилечь бойцов воз­ никали перед взором, словно кадры ба­ тального фильма. — Что такое удача, товарищ старший лейтенант? — спросил майор Петунский после того, как ознакомился с планом действия Русакива. Русаков, не задумываясь, ответил: — По-моему, товарищ майор, удача — б о т такая ночь, когда ни зги не видно. Они тычутся в темноте, как слепые ку­ тята, и ничего не поймут... — Да, разведка у них поставлена не­ важно. Но вы хорошо рассмотрели карту? Почему вы избрали именно верхний брод? ^ — Как наиболее удобный. — Для вас... А для противника? По- коему, удача — это когда все предусмот­ рено и когда нет надобности полагаться на случай. Они могут обойти вас по ниж­ нему броду. Майор усмехнулся и покинул команд­ ный пункт, расположенный на пригорке в окружении мелкого березняка. Русаков тотчас вызвал командира ско­ вывающей группы. —-Слушай, Скалкин, — сказал он. — Тут сейчас был майор. Загадки мне зага­ дывал... Ты думал когда-нибудь, что та­ кое удача? —- Удача? — Скалкин пожал плечами. 1 Вопрос Русакова, как видно, застиг его ' врасплох. — Это вы о чем, Никифор Пет­ рович? — Короче говоря, о твоем правом фланге. Ниже тебя есть брод. Заслон ту­ да нужен... Разве ты захочешь зевнуть так же, как они зевнули с верхним бро­ дом? Не рекомендую... Скалкин развернул карту, на минуту осветил ее электрическим фонариком и быстро свернул, оберегая от дождя. — Так ведь единственная щелка, Ни­ кифор Петрович! Авось не догадаются! —- То-то вот и есть, что авось! — вос­ кликнул Русаков. — Удача — это, бра­ тец ты мой, когда нет авосей. Когда все ; продумано. Приказываю: выслать на ниж- ний брод заслон в составе отделения. — Есть! Скалкин бегом направился к берегу. За­ слон к нижнему броду был выслан. Между тем Ошугов, пришибленный не­ удачей, тягостно переживал свой плен. Идя под охраной пятерых, Ошугов ста­ рался успокоить свое ущемленное само­ любие единственным доводом, что в плев его взяли тогда, когда он не мог сопро­ тивляться. «Попробовали бы в открытую напасть, я б вам показал кузькину мать. Я бвам объяснил, сколько в мульке веса»... Но довод был все-таки слабый. Память ежеминутно напоминала, как перед выхо­ дом в разведку он хвастался Моте на счет настоящей войны: «Я бы... да я бы». Вот тебе и я бы! Хотел отличиться да и уго­ дил, словно карась в котел к рыбаку. Пока шли по мосту, он несколько раз косился на перила. Опять разбирал вели­ кий искус: не махнуть ли? Плавал Ошугов, как рыба. Но на нем висели взмокшая шинель, плащ-палатка, ранец. Да и пу­ лемет остался бы в чужих руках. А вода под мостом черная, чудились в ней голо­ вокружительные крутени, из которых и без груза выплыть трудно-. В довершение всего Ошугов захромал. В свалке у штабелей кто-то наступил ему на ногу подкованным сапогом и ссадил ее до крови. Ногу жгло, будто к ступне при­ кладывали горячее железо. В пору клюш­ ку просить... Мрачно, гадко было на душе Ошугова. |ж*#*1' Хорошо еще — этого позора не виднт Мотя. Что бы он сказал?! Коля оглянул­ ся с тоской, ему показалось, что в самом деле откуда-то прозвучал голос Моти. Но это был самообман. Товарищи ушли. Он от них отбился. Надеяться не на кого. Кругом ночь, и пятеро крепких парней, поторапливая пленника, идут, поднимаясь по косогору к деревне... Встрепенулся Коля, когда какой-то встречный — не то боец, не то коман­ дир, — переговорив со старшим, сказал громко: — Отвести на кухню. Потом — ко мне. Сами поедите и его покормите. На кухне, скрытой от посторонних глаз стенами колхозного сарая, старший крик­ нул поварам: —-Накормить языка! Ошугов съежился: вот оно как! Сам угодил в языки! До чего препротивное слово... — По чьему приказанью? — осведо­ мился ко всему равнодушный повар. — По приказанью лейтенанта Поздня­