Сибирские огни, 1941, № 3

изводственных совещаний не было ни од­ ного, местком совершенно не работал. Я стала ходить в дождливые дни в бараки, чтобы читать вслух {редкие на строительст­ ве журналы и газеты. Вот это-то чтение и было второй причиной, сблизившей меня с рабочими». Так возрастало вдумчивое отношение ге­ роини ко всему строительству в целом и к людям, пришедшим строить заповедник. Начинается сложный процесс роста чело­ века— работника не в узкой сфере своей профессии, а хозяина, деятеля не на ко­ роткое время, а с широкой перспективой. Освоение тайги .происходило и раньше, задолго до советской власти, но это было хаотическое освоение пришедшими сюда переселенцами. Они, чтобы расчистить зем­ лю для посевов, жгли тайгу. Тайга отсту­ пала, звери уходили дальше, но часто с оголенных сопок весенними и летними лив­ нями смывало почву и вместе с нею сно­ сило посевы. Егерь заповедника Моисеен- ко, один из таких давних переселенцев, рассказывает: «Мы ведь вовсе из бедня­ ков. Приехали, к хорошим землям опозда­ ли. А у нас тоже руки на работу чешут­ ся. Где и попалили тайгу, не жалели». Моисеенко скептически, недоверчиво на­ строен к .заповеднику. Он не верит в его практическую пользу, он весь живет ста­ рыми представлениями об отношениях че­ ловека к тайге. «Я поняла, что для окре­ стных крестьян, из которых были и Мои­ сеенко, и Петр Тимофеевич, строительство в заповеднике и особенно разговоры «уче­ ных» людей о том, как они научат кре­ стьян хозяйствовать в тайге, показались пустым, непонятным делом. Они были уве­ рены, что знакомая им крестьянская рабо­ та, хотя и трудная, :но зато настоящая, только him известная и понятная работа. А тут люди ходят по тайге, получают лег­ кое жалование и толкуют об освоении гор­ ных склонов. А пусти любого из них с плугом — откажется». Таков Моисеенко со своими взглядами крестьянина-единолични- ка и собственника, обходившегося в своем хозяйстве без науки, полагаясь лишь на свои силы да на удачу. «И без заповед­ ника мсили. Захотели люди легкой жизни». Моисеенко нужно было переубедить, а для этого требовались не слова, а дела — весомые, реальные, доказательные. На строительстве Моисеенко, человеку прак­ тическому, приходилось наблюдать нередко такие дела, как постройка нелепых стан­ дартных домов по проектам директора Ставровското. Для Моисеенко это была за ­ тея досужих людей, ничего в жизни не смыслящих. В вопросе о стандартных до ­ мах Моисеенко и геолог имеют общее: «Когда я вдумываюсь в поступки директо­ ра... то, несмотря на различное с Моисеен­ ко отношение к компасу и карте, я нахо­ жу в себе общее с ним противодействие директору». Однако эта общность только кажущаяся. Егерь Моисеенко чувствовал себя в заповеднике человеком «наемным» — приказывают, значит, надо делать, а что делать — безразлично. Строительство для него было делом чужим. Не таково, конечно, отношение к строй­ ке геолога: «Для многих из нас, и для ме­ ня в частности, выросших в условиях ра­ достного труда и живых замыслов, было, невозможно принять этот безрадостный, наемный труд. Нет, не простое освоение тайги велось в заповеднике, а борьба за правильное ее освоение с природой и людь­ ми— такова была сущность дела». Так геолог приходит к выводу, что освоение- тайги — борьба не только за освоение при­ роды, но за перевоспитание, переделку людей, пришедших на строительство запо­ ведника. Среди строителей были люди разные, с самыми разнообразными отличительными чертами и представлениями о жизни, о труде, о природе, о социалистическом строительстве. Вот егерь Покорми. Он был безукоризненно честен и никогда не позво­ лил бы себе нарушить правила заповедни­ ка, что легко мог сделать Моисеенко. Но Покорни — человек равнодушный, он даже не осуждал, подобно Моисеенко, непоряд­ ки на строительстве, — ему было все без­ различно. «Он, на мой взгляд, не знал, что такое увлечение делом, потому что один из всех он не работал, объясняя это не­ удобством житья в палатке... как он утер­ пел за четыре месяца жизни в заповед­ нике не поинтересоваться его расположени­ ем, не сделать обход но окружной просе­ ке, не сходить на солонцы?! Это можно- было объяснить только отсутствием любви к своему делу». На строительстве заповедника геолог встречает немало людей, которых нельзя? упрекнуть в отсутствии любви к делу. Но и они, как, например, пасечник Иван Ти­ мофеевич (брат Петра Тимофеевича) име­ ют «родимые пятна» старых представлений о жизни и об отношениях людей. Иван Тимофеевич много работал за свои шесть­ десят лет, немало он положил своего крестьянского труда, чтобы укрепиться в тайге с своим хозяйством, хотя и не на­ жил богатства. «Не повернулось ко мне счастье. Наводнения губили два раза, а то бы и я заиграл». Вот и этого человека? нужно было «осваивать», воспитывать, под­ нимать выше, соединять в нем любовь к работе, привитую долгой трудовой жизнью, с сознательным отношением к новому де­ лу, не своему личному, а общественному,- государственному. Или вот старый таежник Дегтярев. Он? еще не работает в заповеднике, но весь его жизненный опыт охотника .подсказы­ вает ему, что строительство заповедника — дело нужное, полезное. Дегтярев говорит Моисеенко: «—1Поле — полем, тайга — тай­ гой. Все справедливо, на месте. А вот ты,, не знаю, чего ты в егерях наделаешь. Так думаю, что не убережется от тебя тут зверь, сколько его ни заповедуй. Один человек о будущем думает, как бы детям- сохранить, а другой — как бы ему самому прожить... Аль я в егеря не годен? Дль я? хуже его? — он ткнул пальцем в Моисеен­ к о .—-На старости лет послужил бы и я тайге». В последующем Дегтярев становит­ ся хорошим работником заповедника.